Мой взгляд оценивающе пробежался по углам. Камер, которые время от времени попадались в коридорах, здесь не было. Естественно, позаботились, чтобы ненароком не попасть на них самим. Из приемного зала донеслась далекая волна аплодисментов — награждение было в разгаре. Вокруг же царила тишина — ни шагов, ни голосов.
— Открывай, — сказал я.
Крис сразу же вытащила руку из стены и легким движением отодвинула раму портрета, за которой обнаружилась небольшая железная дверца. Острые ногти ловко провернули сейфовый замок, будто он был просто задвижкой, и вытащили изнутри свернутую пополам записку и небольшой кинжал с золотой рукояткой, густо исписанной витиеватыми символами.
— Ключ в бездну? — изумилась Вэл, мигом возникшая рядом.
Я нахмурился. Ключом в бездну назывался специальный ритуальный кинжал для призыва демона. Достать такой считалось настоящим чудом, а вот применять было сродни самоубийству. Похоже, в попытке избавиться от меня враги решились на отчаянные меры. И кто же, интересно, решил пожертвовать своей душой? Кто ненавидит меня настолько сильно?
— Как хранитель я обязана уничтожить это, — непривычно серьезно заявила Крис.
Она сжала рукоятку кинжала — легко, будто без усилий. Однако он тут же рассыпался на части и превратился в золотистую пыль, которая покружила в воздухе и бесследно исчезла, не коснувшись паркета.
— Так-то лучше, — довольно заметила демоница, отряхивая руку.
Я тем временем развернул записку, которая лежала вместе с кинжалом в тайнике. Внутри было несколько напечатанных строк — их автор явно опасался выдать свой почерк.
“Хромоног опасен. Плата внесена. Действуйте.”
— А записку уничтожить, хозяин? — пепельная голова перегнулась через мое плечо.
— Оставь, — я свернул листок обратно, — нам нужны улики.
Крис убрала записку в заметно опустевший тайник. Дверца глухо скрипнула, замок защелкнулся. Острые ногти аккуратно поправили золотую раму портрета. Со стороны казалось, что проникновения и не было.
— Оставайтесь тут и наблюдайте, — сказал я хранительницам. — Может, кто-то придет, чтобы проверить сохранность. Мало ли.
Обе послушно растворились в воздухе, я же вернулся в приемный зал, в центре которого император вешал юбилейную медаль на гордо выпяченную грудь генерала Зарецкого. Как ни в чем не бывало я примкнул к наблюдающей толпе. Однако только встал, как в меня весьма неуклюже врезался костлявый локоть.
— Прошу извинить старика, — проскрипел въедливый голос и тут же последовал не менее скрипучий смешок: — А, это вы…
Я чуть не поморщился в ответ. Старик Зимин, владелец финансовой группы “Интегра”, лишь недавно отошедший от дел и передавший все сыну, был самым гадким человеком, какого я только знал. На вид — мешок с гремящими костями, которые, казалось, вот-вот посыплются наружу. Однако взгляд у него был едкий и проницательный, как бы говорящий, что в этом немощном теле заключена довольно неуемная душа, способная на любую пакость. Почтенный возраст давал ему преимущество: можно было не следить за языком, прикрывая оскорбления старческим маразмом.