Прочитав записку, я подумала, а почему он просто не мог передать письмо? Зачем цветы? Такой жест на него не похож от слова «совсем». Это ещё больше раззадорило моё любопытство. Может отец Роберта с помощью него передаст какую-нибудь сумму за молчание? Вполне возможно. А цветы, чтобы наладить разговор на дружеский тон? Логично.
Но я не угадала.
Когда я пришла в назначенное время, за столиком меня ожидал похудевший, но улыбающийся Роберт. Однако его улыбку выдавало какое-то волнение. Рядом с ним сидел его отец. При виде меня отец встал и учтиво поцеловал мою руку:
– Мы тогда не совсем хорошо познакомились. Виноват, не был в настроении. Сейчас уже успокоился и понял, что немного погорячился со своими выводами. Оксана, меня зовут Михаил. Я отец Роберта. Он много говорил о вас.
– Приятно познакомиться…вновь, – я была озадачена таким внезапным поворотом. Для чего я ему нужна?
У Михаила и Роберта были весьма странные отношения – отнюдь не такие, как приняты между отцом и сыном. Скорее они были коллегами, партнерами в плане удовольствий. Роберт был всегда в кругу молодости, красоты и живого веселья, в то время как Михаил не мог себе позволить этого в силу своего статуса, потому сын иногда преподносил своему отцу «подарки» в виде своих приближённых, которым мог доверять.
Вся эта ситуация в клинике была наиграна – Михаил никогда не был суров ни к сыну, ни к его друзьям, особенно девушкам. Конечно, ему явно не понравилось случившееся с Робертом, однако его тон я всё же неправильно поняла.
Михаил вынужденно женился второй раз, чтобы поддерживать статус примерного семьянина, однако от всех, кроме Роберта, он скрывал своё истинное «я» – он очень любил молодых и красивых женщин. Роберт ему стал помогать в утолении своих желаний с пятнадцати лет, ведя вседозволенный образ жизни.
Мальчик ни во что не ставил мачеху, однако Михаил иногда требовал следить за своим языком и вести себя иногда более-менее прилично при ней, дабы не давать повода для подозрений. Чтобы себя никак не связывать более крепкими узами со своей новоиспеченной женой, он втайне сделал себе вазэктомию, ибо ребёнок обременил бы свободолюбивого Михаила к нежелательным обязанностям. О мачехе я вскользь узнала от Роберта на третий год нашего общения – она была тенью, которая жила сама по себе и, казалось, не волновалась ни о чём на свете.
Всё это я вспомнила в надежде найти связь между сценой в больнице и встречей в ресторане. Об этом я лихорадочно быстро думала, пытаясь соединить звенья, пока дожидалась своего вина.