– Ты не поверишь, Муся, как я рада, что мы снова в гимназии, я просто соскучилась по ней, и потом, мне так не хватало Дмитрия Николаевича… На душе сделалось тоскливо, я дождаться не могла возвращения в город и начала занятий. Представить себе даже не могу, что будет со мной по окончании гимназии, когда больше незачем будет приходить сюда.
Бедненький Полуштофик! Вот горе, которому никак не поможешь. А «Он» (с большой буквы), верно, и не подозревает о том, как бьётся для него это сердечко; если даже догадывается – что ему? Разве его это трогает, интересует? Ах да, недавно я имела счастье удивить Его Олимпийское Высочество.
Приходит Светлов в класс.
– Вот, господа, прежде чем приступить к разбору поэмы «Полтава», я бы желал ознакомить вас с этим произведением; очевидно, некоторые уже читали его, но всё же и им необходимо детально освежить его в памяти, остальным же внимательно прослушать. Покорно попросил бы госпожу дежурную быть настолько любезной получить этот том из нашей библиотеки.
Роль дежурной ученицы берёт на себя Клеопатра Михайловна, спускается вниз, но сейчас же возвращается с пустыми руками.
– Дмитрий Николаевич, в эту минуту нельзя получить книги, так как Андрей Карлович вместе с Александрой Константиновной составляют спешную ведомость, и я не могу их беспокоить ради ключей.
– Очень прискорбно, придётся отложить до другого раза, – говорит он.
Но Шурке Тишаловой всегда и до всего есть дело.
– Дмитрий Николаевич, Старобельская «Полтаву» наизусть знает, она может нам прочитать.
Светлов с удивлением смотрит на меня:
– Вы, г-жа Старобельская, в самом деле всю поэму знаете наизусть?
– Да, знаю.
– Ну, это немногим удаётся. В таком случае, будьте так любезны, замените нам отсутствующую книгу. Сядьте, пожалуйста, вот тут, лицом к классу, чтобы все могли вас слышать, и, будьте добры, начнём.
Делать нечего, усаживаюсь. Неловко! Все так смотрят! По книге читать гораздо легче, а так ни рук, ни ног, ни глаз некуда девать. Наконец, глаза пристроены на «кафедральную» чернильницу, руки крепко ухватились друг за дружку, ноги зацеплены за ножки стула – можно начинать. Да, но с чего?
– Дмитрий Николаевич, и посвящение прочитать? – осведомляюсь я.
– Пожалуйста, – улыбается он. – А вы и его знаете?
– Конечно, это так красиво, так мелодично.
Я начинаю:
Тебе… но голос музы томной
Коснётся ль уха твоего?
Поймёшь ли ты душою скромной
Стремленье сердца моего?
С первых же строк эта чудная вещь захватывает меня, я забываю про неловкость и добросовестно, как исправный граммофон, выкладываю всё, своевременно в меня напетое, говорю, говорю до бесконечности или, вернее, вплоть до звонка. Светлов, кажется, доволен или просто удивлён.