Ленька, сплюнув, поспешил отвести от них глаза. Погодя опять глянул на лицо. На первый взгляд, Воронок только кажется молодым. В смоляном с синевою чубе, свисающем на лоб, проглядывает седина, худая детская шея изрезана морщинами. И еще успел заметить Ленька: уши у него без мочек, без мякоти, хрящи одни. И потому слуховые отверстия не в середине, как у всех людей, а снизу, под раковиной, как у зверей. И — торчком.
— А Никишка? Тут? — спросил Воронок Макара, охлопывая карманы.
— Не бегал за ним.
Макар и головы не соизволил поднять.
— Автомат ему приглядел. Нехай заскочит.
Достав мятую пачку, взял сигарету ртом. Полез толстыми обрубковатыми пальцами, вытряхивал, выбивал щелчком с исподу. Подцепил сразу две. Одну втолкнул обратно в пачку, другую протянул. Ленька замотал головой.
Потупил девичьи глаза Воронок. Зеленые пятна проступили на скулах. И так и этак переворачивал свои копыта, будто впервые видал их, потом сказал и не то чтобы спросил, а сказал утвердительно:
— Брезгуешь.
Когда он ушел, Макар, сведя голос до шепота, посоветовал:
— Полегче с ним, чертом. Не знаешь его… Оно ить как тебе сказать… Не думай, что совестливый напогляд, а рука у него легкая, наторенная. Батьки твоего подручный. Степка Жеребко да он. Двое вот. Да кубанец. Тоже пес.
Начал Ленька опять пробиваться к своему делу. Теперь осторожнее, издалека:
— Вчера лису Жульба задавил.
— Ишь ты. — Макар оторвался от писанины. — Где ж это?
— А за ериком, возле норы самой. Лисовин остался. Здоровый, во хвост, — отмерил руками. — Не веришь? Рвануть бы толом. Нору.
Догадался наконец Макар: шлепнул ладонью по щеке. Захихикал беззлобно, внимательно разглядывая убитую муху.
— Доигралась, голубушка. Щелчком сбросил с бумаг ее.
— Та добра такого хватает, толу. Можно и спробовать. — Почесал за ухом, добавил, будто продолжил прерванный разговор: —А шнур вона…
Сгреб бумажки в ящик стола, запер. Не знал, в какой карман опустить ключ. Направился было из амбара, остановился.
— Так тебе, говоришь, подрывного шнура? Оно ить, парень, такое дело с ним… шнуром.
Вынул из кармана садовый складной нож с деревянной колодочкой, протянул; сам в глаза не глядел.
— Отшматуй, скоко нужно. Да поживее. Вона, вона в сапётке. Ага, ага.
Возился у порога с гиревым амбарным замком, исподтишка поглядывая на открытую дверь полиции.
Галка встряхнула рассыпанной косой, сердито огляделась. На спинке железной кровати — голенастый сивый кочеток. Скособочив гребенчатую голову, таращил черный глаз.
— Кш!
Пустила в горластого чувяком.
Видать, недавно прошел дождь: капало с тесового навеса веранды. В проулке оглашенно орали ути. Слышно, Денисиха бегала за ними, стараясь загнать во двор, крестила черным словом своих голопузых — упустили птицу; заодно поминала и «треклятых германов», через коих приходится держать всю «худобу» на запоре.