Низко, цепляясь за макушку старой акации, ползли тучи. Тянуло от них холодом, слякотью. За бугром, где должно взойти солнце, пробивалась заря.
Галка зябко вздрогнула, с головой влезла под одеяло. Сейчас, когда развиднелось и она дома, тревоги за вчерашнее не испытывала. Могло же задержать его неотложное дело? Вчера, в четверг, она ходила на встречу с Андреем. Прошлялась зря. В назначенное место явилась задолго до захода солнца. Ждала напрасно до глубоких потемок. Пока шла обратно, какая только чертовщина не лезла в голову. Воротилась к полуночи.
Засыпая, подумала, что сразу с утра сбегает к Федьке. Конечно, не докладываться — идти на станцию к Скибе ей самой, — но так просто…
Утиный крик в проулке встревожил боль в девичьей груди. До мелочей представила встречу у Долговых за хатой… И певучий голос над Салом: «Ути-ути-ути…»
Среди баб с весны еще ходил слушок… Галка верила и не верила. Но позавчера убедилась, есть между ними в самом деле что-то. Не скомкал бы так вдруг Федька разговор. Татьянина белозубая улыбка и карие глаза, закрывавшиеся до щелок, когда она смеется, при одном только — воспоминании режут ножом на куски сердце. «Года на три всего и старше Федьки», — терзала сама себя.
Сбросила с головы одеяло — духота. Возле сарая топтался дед. Зачем-то вылез из опорков, обулся в рабочие сапоги, и душегрейка на нем засаленная, латаная, в которой он лето, весну и осень проводит в саду. Став на цыпочки, стащил с крыши косу. «Бурьян косить», — подумала удивленно.
— Эй, стукалочка, кончай ночевать!
Когда-то дед в добром настроении называл ее Галочка-стукалочка; с годами позабыл это прозвище, туг вспомнил! Это удивило внучку еще больше.
— Вставай, вставай. Корова еще не доенная. Выбрасывая, как цапля, длинные, сухие ноги, обогнул лужу, пошел на огород.
Скрипнула чуланная дверь. Вышла Вера, заспанная, в стареньком, горошком, сарафанчике.
— Дождик! — скривила рот.
Поежилась, прикрывая голые плечи рушником. Увидала, что Галка не спит, влезла к ней под одеяло.
— Ждала, ждала вчера… Боязно одной. Ты не стучалась? Крючок я накидывала.
Обняла ее, счастливо улыбаясь, прижалась к теплому телу.
— А Мишка не был разве? Щека у Веры загорелась.
— Ну, был… Они только крошечку посидели…
— С кем?
— С Федькой, с кем же… Честное комсомольское, не веришь?
Галка, чтобы досадить ей или хотя бы на самую малую долю укоротить девичье счастье, усмехнулась:
— Сказывай…
— Ну, спроси, спроси. — Вера готова заплакать. — Придут вот… И могу сказать, говорили о чем. Склад тот в питомнике взорвать, вот! Тол есть уже. Шнура взять негде.