Десять дней в пьяном угаре, притупляющим реальность, но не спасающем от боли. Юрка-Юрка… Зачем ты оставил дом без присмотра? Зачем нашёл на жопу проблемы? Ненависть ко всем. К родителям, лишившим будущего, к друзьям, напоминающим о празднике, к соседям, задолбавшим трезвонить в дверь и требовать убавить звук, к Валерии, отказавшей в понимании, лишившей тепла.
Её я страшно любил в моменты затмения, и одновременно ненавидел, с той же силой. Любил и ненавидел, скребясь в дверь. Любил и ненавидел, просматривая общие селфи. Любил и ненавидел, вспоминая стук капель о металлическую крышу и горячий чай.
- Нужно приводить себя в порядок, - где-то на периферии воспоминаний нарисовался Сеня. – Завтра рабочий день, и девчонки должны выйти на работу. Поймаем их вечером, попытаемся поговорить.
Предложение отрезвило, заставив освободить квартиру от спиртного, принять душ и сменить одежду, пропахшую потом и перегаром. Утром, проспавшись, ломанулись в салон, бриться, мыться и чистить пёрышки. Да, да. Мужчины тоже чистят пёрышки, особенно когда готовятся к самой важной в жизни встрече.
И вот она, самая важная в жизни встреча. Смотрел на неё, такую родную, такую, сука, любимую, и не мог пошевелиться, не мог вздохнуть, не мог вымолвить слово. Жадно прощупывал взглядом лицо, измученное тоской и горем, обхватывал глазами фигуру, похудевшую, кутающуюся зябко в шубу, возвращался к губам, подрагивающим от сдерживания слёз. Ненавидел всех вокруг, весь мир, а её любил. До боли, до судорог, до помутнения.
Тонька визжала, набрасывалась на Сеню, тот вяло отбивался и трусливо лепетал какой-то бред, а я застыл на ней, на моей сладкой куколке, эгоистично кутаясь в крохи тепла. Разве можно любить сильнее? Разве можно жить без неё?
Антонина наоралась, схватила Леру и потащила прочь, лишая меня кайфа от близости с любимой, от возможности видеть, от зависимости просто стоять рядом. Хлопья снега кружились в лучах фонарей, подрывались от всполохов колючего ветра, скрывая за искрящейся стеной девушек, пряча от меня необходимую дозу, угнетая желание жить.
- Соберись, Глеб, не будь тряпкой, - взвыл Арсений, беспомощно опустив руки и растерянно глядя в темноту, проникающую в нутро. – Надо срочно решать твою проблему. Рыть землю, если понадобиться.
Единственное, что я мог предложить, это выбивание записи из отца с применением пыток. По-другому добиться от него улики не представлялось возможным. Этот утырок ни за что не выпустит из рук рычаг управления мной, только если вырвать его вместе с этими руками.