Вот тогда-то Нина и поняла, насколько правы были её первые учителя. «Хозяев нельзя обвинять», – говорили они. И ещё: «Если хозяин приказывает причинить боль, вред или даже убить другого хозяина или раба – ты не должна сомневаться. Все, кроме хозяина, – ничто».
Нет, Нина не считала, что абсолютно все люди кругом – ничто. Она испытывала жалость к слабым, порой её даже ловили на желании защищать. Но всё происходящее наконец сложилось в стройную схему, когда она осознала: «Они все – просто другие хозяева и рабы. Не-мои». В её системе мироздания не хватало господина. Желательно такого, который хотел бы того же, чего хотела на самом деле и она сама, – помогать. Защищать. Не давать причинять боль. Но не-её хозяева просто принадлежали к числу тех, кому можно причинять боль. Если того пожелает господин. Если господин не пожелает – не запрещено.
Впрочем, господин, которым она решила занять эту пустующую нишу, безусловно одобрил бы все её действия. Нина много дралась с хулиганами – потому что знала, что Гаррет Колберт похвалил бы её. Нина мечтала помогать отсталым мирам – потому что не сомневалась: Гаррет Колберт поступал бы так же.
Цельность на какое-то время сделала Нину почти счастливой. И даже тот факт, что Гаррет Колберт работал в «Инициативе», а не в «Монолите», довольно быстро уместился у Нины в голове: Гаррет Колберт был господином. Он нуждался в свободе. Он, Нина, был рабыней. Ей подходил порядок, который обещал «Монолит».
Когда Нина поняла, что у неё есть возможность увидеть своего господина живьём, её объял иррациональный страх. Однако Нина привыкла смотреть страху в глаза и не собиралась отступать. Она хотела знать, что скажет о ней её господин. Как отнесётся к тому, что Нина делала всё это время, пока была от него отделена. И в глубине души Нина была уверена, что Гаррет Колберт похвалит её. Она очень надеялась, что это будет именно так. И вот теперь Гаррет Колберт дал понять, что презирает всё то, что Нина считала правильным. Что сами её поступки воспринимает как глупую игру.
Нина не открывалась до конца никому с тех пор, как осознала, что оказалась в чужом, враждебном мире, где никто не способен был понять сути служения, которому её обучили. Но Гаррету она хотела открыться. Чтобы тот видел её целиком. Чтобы мог судить, имея всю информацию на руках.
И нет, Нина не считала, что была не права, когда не рассказала Гаррету всё. Нина служила «Монолиту» – и Гаррет, такой же военный как и она сама, должен был это понять.
Нина осознавала, что причинила Гаррету боль тем, что не сумела разрешить конфликт с Кэри. Тем, что вторглась между ними и помешала. Такое поведение было непозволительно для рабыни, но в то же время она понимала, что Кэри – предательница. Агент Донован нарушила законы множества миров, предала двух своих господ. И хотя не Нине было судить о том, должна ли Кэри жить или умереть, агент Донован определённо входила в число тех, кого «можно было убить, если таков будет приказ». Если бы только Гаррет не считал, что это единственный человек, который когда-либо что-то значил для него.