...ОТ ТАЙГИ ДО БРИТАНСКИХ МОРЕЙ
КРАСНАЯ АРМИЯ ВСЕХ СИЛЬНЕЙ
Я не пошел в своего родителя. Учиться, учиться и учиться я ужасно не любил. Больше всего я любил болеть, потому что тогда можно было не ходить в школу и, лежа в кровати, читать интересные книжки или просто мечтать. Я не симулировал, а действительно очень часто простужался и болел. Стоило кашлянуть или пожаловаться на головную боль, как меня тут же укладывали в постель и вызывали тетю. Тетя приезжала после работы со своим знаменитым черным чемоданчиком, в котором лежали клизма и медицинские банки. Моя тетя работала бухгалтером-плановиком, но считала, что разбирается в медицине лучше любого врача. У нее была своя собственная теория: по ее мнению, самым лучшим средством от всех болезней являются клизма и банки. Из двух зол я выбирал меньшее и предпочитал клизму школьным занятиям.
Помимо того что я не любил учиться, я ужасно не любил пионерские сборы и старался сбегать с них. Забывал надевать красный галстук, ненавидел пионерский строй, потому что никак не мог попасть со всеми в ногу, путаясь в строю под стук барабана и совершенно неприличные звуки, извлекаемые из трубы горнистом Васькой. Кроме того, я не понимал слов пионерского гимна:
Взвейтесь, кастраты,
в синие ночи,
мы - пионеры,
дети рабочих...
Когда я спрашивал пионервожатую Любу, что означает слово "кастраты", она не могла объяснить этого. Просто так поется, и все. (Только спустя годы я узнал, что следовало петь "взвейтесь кострами".)
Так с песней о кастратах во дворе школы № 2 у Горбатого моста на шоссе Энтузиастов я впервые познакомился с ненавистным мне строем. Мог ли я тогда подумать, что во время войны, будучи признанным совершенно не годным к строевой службе, я тем не менее пройду в солдатском строю несколько тысяч километров от Северного Кавказа до самой Германии? И что строй станет для меня буквально родным домом - в строю я научился спать, есть и пить, отправлять естественные надобности. Единственное, чему я не научился, так это ходить в строю, как положено солдату. Много раз я отставал от строя и терял своих, а однажды, во время наступления в Крыму, даже притопал в Симферополь в то время, как моя часть пошла на Алушту. Должен сказать, что к этой моей слабости в роте привыкли, и моя пропажа не вызывала особого беспокойства, потому что ротный знал, что рано или поздно я объявлюсь, живой или мертвый. Я даже чуть было не попал на парад Победы 9 мая 1945 года на Красной площади в Москве, если бы по своей привычке не отстал от части именно в тот момент, когда отбирали кандидата (меня, безусловно, послали бы и как москвича, и как полкового ветерана).