Должен признаться, что и в партийном строю я тоже был "прикомандированным" - большей частью к стенной печати. В каких только сражениях, руководимых сталинским, а затем ленинским ЦК, я не участвовал! Сражался с Зощенко и Ахматовой, с югославским ревизионизмом, с безродным космополитизмом, с морганизмом-менделизмом, с кибернетикой, генетикой и прочими буржуазными лженауками, со сталинизмом, ракошизмом, "примкнувшим-к-ним-шепилизмом", волюнтаризмом, маоизмом, алкоголизмом и, наконец, с сионизмом (в бою с которым выбыл из партийных рядов, попав в сионистский плен и оказавшись в Государстве Израиль).
ПАРТБИЛЕТ
Честно говоря, возвращение мое в Москву после демобилизации из рядов Советской Армии мало походило на триумфальное шествие воина-победителя. Не было у меня захваченного в боях трофейного имущества, да и вообще никакого имущества не имелось, даже шинели, а стояла поздняя осень. Вместо парадного мундира на мне красовалась замызганная телогрейка б/у с дырой во всю спину. От Мукачева до Москвы я ехал на крыше поезда, и когда наш товарняк проезжал туннель, телогрейка на мне загорелась от паровозной искры, а сам я, наглотавшись дыма, чуть не свалился под колеса.
Спас меня мой кореш Петька Курицын, с которым мы вместе демобилизовались. Успел меня задержать, хотя у него руки на нервной почве не действовали. Благодаря его инвалидности мы с ним счастливо отделались, когда на наш эшелон, набитый демобилизованными воинами и их трофеями, напала банда Кости-полковника, состоявшая, как утверждали, из офицеров-дезертиров.
Поначалу мы решили, что это бандеровцы, но они пошли в атаку с возгласами "За Родину, за Сталина!" и отцепили часть теплушек.
Мы оказались как раз в отцепленной, но Петьке как инвалиду офицеры трофеи оставили. Поскольку я числился Петькиным сопровождающим и продаттестат у нас был на двоих, мне тоже разрешили взять вещмешок. Там был единственный мой "трофей", который я вез в подарок папе: шахматы ручной работы, купленные на ужгородском толчке.
От Петькиных трофеев я сам чуть не остался без рук - мне ведь приходилось их таскать! Я думал, что его самодельные фанерные чемоданы набиты золотом. На львовском вокзале, слезая с крыши вагона, я один чемодан не удержал. Он разбился вдребезги, но вместо золота оттуда посыпались... ржавые железки, пружины, дверные ручки... Он вез эти "трофеи" в свою Саратовскую область!
Во Львове я пошел на продпункт, а когда вернулся с харчами, не обнаружил ни Петьки, ни своих вещей...
Одним словом, внешний вид мой был настолько непарадный, что я предпочитал, чтобы соседи по дому меня вообще не узнали. Крадучись, как вор, я вошел в свой подъезд и с замиранием сердца постучал в дверь нашей квартиры.