– Думаешь?
– Уверен.
– Что ж…, – старшина отложил карандаши и положил обе свои руки на стол. – Молодец! Хоть ты и допустил строгое дисциплинарное нарушение, но… Молодец! Защита более слабых всегда ценилась в любом обществе. На первый раз наказывать не буду, и лейтенант об этом не узнает, это я тебе, как солдат солдату говорю, но уж если второй раз…. Пеняйте на себя….
Он помолчал, а потом по-дружески спросил:
– Девчонка-то у тебя есть?
– Никак нет.
– Так, вот только не надо здесь всей этой военщины. Мы с тобой сейчас не в строю, командования рядом нет, и нас никто не слышит. К тому же я сейчас с тобой разговариваю, как человек с человеком.
– Хорошо!
– Так говоришь, нету?
– Нету.
Он вновь замолчал, я же, набравшись смелости спросил:
– А у вас?
Старшина заметно помрачнел. Брови чуть сдвинулись к переносице, взгляд упал в стол и погрустнел.
– Была…. До войны….
Осипов заметно побледнел.
– Жили в одном посёлке. А она ж очень красивой была, все за неё боролись. Я тогда был страшным драчуном, прям как ты, – с усмешкой сказал Осипов. – Короче говоря, из всех мужиков она выбрала меня, хотя честно скажу тебе, я имел неважный вид как кавалер – вечно в синяках, в ссадинах, с разбитой губой и грязной рубахе. И тем не менее. Я в тот момент был счастлив, как дитя. Да и влюблён был по уши. Я для неё мог сделать, наверное, всё. Часто мы с ней в поле убегали, там было тихо и пусто, и видно было, как солнце садилось. Но ты не подумай, без глупостей. Так бы и женился бы на ней, но сам понимаешь – призыв, потом война…. Наш полк тогда под Москву перебросили. Это было хуже, чем ад, если такое вообще возможно…. Снег был красно-чёрным от копоти и крови, везде были разбитые танки, самолёты, машины, трупы лошадей и людей. Куда ни глянь – всё залито кровью и везде лежат оторванные конечности человека. Немец тогда был просто зверем. Эх, сколько же наших тогда полегло – не счесть. Тогда-то я, к слову, и получил моё «Красное Знамя». Мы с ребятами тогда этих гадов в блиндаже зажали, а они заняли круговую оборону и им хоть бы что, парочка наших уже спустилась туда к ним – не вернулись. Я тогда сказал ребятам уходить, а сам закидал этих животных гранатами. В общем, я тогда их человек, наверно, восемь убил….
– А орден Отечественной войны как?
– После Москвы нас перебросили под Сталинград. Там было ещё хуже. Мы воевали за каждый шаг, за каждый миллиметр земли. Наш батальон тогда дом занял, и мы ждали остальные силы полка. Почти месяц ждали, представляешь! Так вот, мы в нём почти до конца обороны города сидели. Четыре раза нас хотели взять – не вышло. Все четыре раза мы побеждали, даже «мессер» умудрились из винтовки сбить – вообще невероятно! Но вот у немцев появились снайперы, которые пустили под откос всю нашу батальонную разведку. Ну, капитан ко мне подходит и говорит, мол, «батальонку» всю побили, давай Ваня – иди. Тут уж делать нечего, слово командира – закон для солдата. Я и взял с собой троих ребяток, и как стала эта нечисть палить по дому, мы и пошли. Примерную их позицию по выстрелам вычислили. Их было пятеро на крыше. Стоят так, в один рядок, и хоть бы кто додумался обернуться на нас. Слава богу, не додумались, и я взял и в спину их расстрелял. Дом осмотрели – никого. Ну, мы, стало быть, нашли какую-то простыню, измазали в их крови и на винтовку, как знамя. Так и взяли дом. Говорили, что Героя дадут, но в итоге орден дали, но мне, что орден, что медаль, хорошо, что ребята мои живы, да и сам я цел целёхонек.