Удивляюсь, что он тоже скользит взглядом по ней. Но тут же уверенным шагом идёт и садится напротив меня, положив свою сумку для документов на журнальный столик.
Я молча наблюдаю, как он достаёт один огромный бумажный конверт жёлтого цвета и несколько поменьше. Поднимает глаза на меня. Сегодня они такого тёмного цвета, что я начинаю думать, не заболел ли он. Хотя чему я удивляюсь. Я уверена, что ему также больно. Может, даже больше, чем мне. При всём при том, он будет инициатором нашего разрыва.
— Не волнуйся. Я обо всём позабочусь. Ты сможешь начать всё сначала. Если понадобится помощь, то я помогу.
Я хотела ответить, что не могу принять эту помощь. Но он не дал мне ничего сказать.
— Я не умею быть рядом, когда не могу доверять человеку. Прости.
Мы молча сидели по разные стороны журнального столика. Какие-то доли секунды задерживали взгляд на лицах друг друга и отворачивались, будто не знали, как нам теперь находиться в одной квартире. Первой не выдержала я.
— Ты обязан был мне рассказать, что ждёшь приглашение на работу, — с нажимом сказала я.
Он удивлённо поднял брови.
— Поэтому ты посчитала, что можешь удалить мои письма? — в его голосе впервые прозвучало осуждение.
— Я не претендую на порядочность и благородство. Я просто пытаюсь объяснить тебе свои поступки.
Он встал, достал виски и налил себе больше половины граненого бокала. Я перевела взгляд с его руки, в которой он сильно, до побелевших косточек на пальцах, зажал бокал, на его лицо.
— Будешь?
— Да, только коньяк, — уверенно ответила я.
Через минуту и у меня в руках грелся алкоголь.
— Когда всё узнала, почему мне не позвонила?
— Мне было страшно.
— Любопытно. А чего ты испугалась?
— Услышать от тебя, что ты уезжаешь надолго. Что мне придётся тебя ждать несколько лет. Или хуже того — ты меня бросаешь.
Клим встал, подошёл к окну, потянул жалюзи вниз. Не поворачиваясь ко мне, спросил:
— Я за эти несколько месяцев, когда мы жили вместе и были так близки, давал тебе повод думать, что могу бросить тебя в любой момент?
— Нет.
— Тогда почему ты это сделала? — он ударил кулаком по подоконнику.
Я нервно вздрогнула. И тоже встала.
— Потому что ты не всё рассказал мне. Мне казалось, что ты всегда был откровенен со мной. Говорил о родителях. Я не думала, что у тебя ещё могут быть какие-то тайны. Услышь меня. Услышь, что я говорю. Пожалуйста, — на последнем слове я повысила голос.
Он обернулся.
— Ты, выходит, была права. Люди должны узнать друг друга. Влечение ничего не меняет. Нельзя нарушать правила жизни. Нам не стоило торопиться. Мне очень жаль, что так всё вышло, — нотки отчаяния он запил огромными глотками виски.