— Вот и ладно, — удовлетворенно заметил Ванька Кистень, убирая свое излюбленное оружие, после чего пристально посмотрев на остальных членов семьи убитого, спросил, — еще, кто желает?
Ответом ему был лишь ужас в глазах домочадцев и детский плач.
— То-то! — По-прежнему спокойно, словно и не случилось ничего, с легкой усмешкой, продолжил бывший разбойник. — Какова же девка, что за нее он на тебя кинулся? Ну, открывай, поглядим.
Старшой самолично спустился в погреб и сыскал там плотно завернутую в ковер, с заткнутым кляпом ртом сомлевшую пленницу и вынес ее наверх. Несмотря на жалкое состояние, девушка и впрямь оказалась красавицей. Густые волосы цвета спелой пшеницы убраны в толстую в руку толщиной косу, белое как снег лицо. Закрытые глаза разглядеть не удалось, но все остальное было при ней.
— Вот ирод, мог ведь совсем уморить эдакую справную девку, — с мечтательным видом облизнулся Рукавица. — Эх, хоть ы раз такую залюбить, а там и помирать не страшно!
— Но-но! — прикрикнул на него Кистень. — Не по твоим гнилым зубам сей орешек!
— Да уж, — со смехом согласились с ним боевые товарищи.
— К тому же, ссильничать полонянку отбитую у басурман, совсем уж последнее дело!
— Я царев указ знаю! — огрызнулся уязвленный охотник. — Сказано, что если кто из охотников пожелает жениться, препятствий ему в том не чинить! А я, может, хоть сейчас готов…
— Ты-то готов, а она согласиться ли? Посмотри на себя, а потом на нее. Эдакую красоту только если в боярские, а то и царские палаты прилично! А ты кто есть? Куда тебе со свиным рылом в калашный ряд?!
— В общем, так, — подытожил Кистень. — Доставим девку к полковнику, пусть он решает!
На том и порешили, тем более что улица подошла к концу, а арба давно наполнилась конфискованным добром. Только не нести же ее на руках, а то и впрямь от такой красоты башка кругом идет…
— Вот что, Петька, — хитро усмехнувшись, спросил бывший разбойник. — Как располагаешь, есть у этих в доме хмельное?
— Коли надо так найду, — с готовностью кивнул толмач и мигом бросился на поиски. Спустя недолгое время он вернулся, таща на плече целый жбан местного виноградного вина. К тому времени пленница успела очнуться и теперь с наивным любопытством разглядывала своих освободителей.
— Вот девонька, испей. Легше станет. — Участливо произнес своим грубым низким голосом Ванька, набулькав полную чашу темно-красной жидкости, и протянул ее девушке.
Сделав несколько глотков, освобожденная из полона ожила, на щеках появился слабый румянец.
— Вот и славно. Как хоть тебя зовут?
— Аленушкой, — отвечала та, нежным будто серебряный колокольчик голоском, — а вы кто такие?