Но я-то давно знал, что случилось в тот роковой день. Джон подробно описал мне все, что он видел: как Инга выбегала из пещеры, ничего и никого не видя вокруг, как пришел Игорь, нашел плюшевую игрушку, как вдвоем они догадались, что произошло и зачем она приезжала. Я пытался вывести разговор на эти события, но у меня ничего не получалось. Сначала я думал, что она притворяется, но позже сообразил, что она просто ничего не помнит. Как только я заводил разговор о том, что случилось на Гозо (пытался сделать это несколько раз), она нервничала, возбуждалась, впадала в транс и сама страдала от такого своего состояния.
Она забыла самый трагический эпизод. Вернее, он вытиснился из ее сознания. Я разговаривал с психологами, такое случается очень часто. У Инги была амнезия. Кажется, диссоциативная амнезии. В этих случаях человек забывает только события, произошедшие в течение ограниченного периода времени, который почти всегда начинается с какого-то очень неприятного случая. Как правило, это сильный стресс. Инга толкнула Клер в пропасть, – Стивен сжал руки в замке, помолчал, – добежала до порта, села на паром и уехала на Мальту. В порту взяла такси, приехала в отель и легла спать. А проснувшись через несколько часов, не смогла припомнить ни одно из событий этого мучительного утра. Ни как она добиралась на такси до Буджиббы, а потом на катере до Гозо (я нашел и таксиста, и хозяина судна), ни как добиралась до подземных сооружений, ни встречу с Клер. И, конечно, она забыла, как совершила преступление.
Она помнила, что случилось до этой драмы: прогулку вдоль набережной ранним утром, размолвку с Игорем и все. Она помнила день накануне, все, что было после сна, но промежуток в несколько часов начисто выпал из ее памяти. Забытый период психологи называют амнестическим эпизодом. Я не силен в психологии, может, есть какие-то другие названия и интерпретации. Но факт остается фактом. Знаешь, с ней на Мальте происходили странные вещи. Можно назвать их мистическими. Видения вблизи древних храмов… Она вела записи. Это во многом помогло мне.
Стивен поднялся, плеснул себе виски: совсем немного, как в прошлый раз, на донышке. А Стас воспользовался перерывом и спросил:
– Но амнезия – это болезнь. Если Инга была больна, как можно ее наказывать? Она ведь не отдавала себе отчет, что делала…
– Ты не понял. В тот момент она не была больна. Она знала, что делала. Амнезия наступила потом. Конечно, можно говорить о состоянии аффекта, о том, что ревность затуманила мозги. Но как она могла довести себя до такого состояния, чтобы из-за ревности (причем, это ведь были только ее домыслы!) пойти на преступление?! Это ничуть не оправдывает ее, а, наоборот, утяжеляет ее вину. Я ведь тоже поначалу не знал, как мне быть, понимал, что нельзя судить больного человека, который даже не догадывается, какое страшное преступление совершил… Я пытался вернуть ей память: намеками, придуманными историями, в которых была похожая ситуация, даже таблетками. Ничего не получалось. Она