сделала в тот страшный день, она поняла, почему с ней происходят все эти события на Мальте, и
приняла решение. Думаю, она и меня вспомнила, догадалась, кем на самом деле был ее Валдис.
– Ты даже не поговорил с ней?
– О чем? О чем мне с ней разговаривать? За эту неделю я заставил ее страдать, она почувствовала, что такое страх. Но это совсем не та боль, что пять лет назад испытал я. Мне хотелось большего. Я сделал все, чтобы она вспомнила… И чтобы покаялась. Я ведь простил ее. Даже был готов к тому, что она убежит из пещеры, выберет жизнь. А я бы навсегда исчез из ее жизни и не мешал ей. Но она сама сделала свой выбор. Я простил ее, – повторил он, – простит ли ее Он? – Стивен жестом показал на небо, – это не нам решать…
Они долго молчали. Потом разговаривали. Общались, как старые знакомые: спокойно, неторопливо, выслушивая друг друга. Такое общение сближало их.
Стивен, наконец, выговорился. Он надеялся, что Стас поймет его, и, по всей видимости, это произошло. В первый раз за пять лет он вздохнул свободно. Тяжесть упала с его души. Да, у него отняли любимую. Но есть Тим. И теперь вот появился Стас. Кажется, они могут стать друзьями. Стас такой же, как и Клер: деньги Трейси его не интересуют. Он настоящий.
И еще… он подумал, что, возможно, наступило время для новой любви, он готов открыть свое сердце.
И Стас думал о похожем. У него отобрали сестру. Но остался племянник – Тимоша. И есть Стивен. Такой настоящий! Стас Малых не смел предложить ему свою дружбу, опасался, что тот неправильно поймет его, все-таки миллионы Трейси устанавливали незримую преграду между ними. Но оба знали, что они еще обязательно встретятся. Позже. И как сложатся их отношения, покажет время.
А Стивен услышал музыку. В голове у него зазвучал финал его «симфонии». На смену печальному мотиву о разбитой мечте, тоске и одиночестве пришла новая тема. Сначала робко, но все более настойчиво начала набирать силу другая мелодия, которая несла в себе спокойное ожидание и терпеливую надежду. И, что самое удивительное, последние такты его симфонии зазвучали уже не в мрачном и скорбном си миноре, а в параллельной тональности – солнечном и радостном ре мажоре.