– Где все?– поинтересовался Гарольд, мельком бросив взгляд на слуг, попавших в его поле зрения.
– Ваш сын ещё не вернулся, а все остальные, – слуга замялся, ведь и так понятно, что Рональдом и ограничивалась семья Князя, –
в замке.
– Накрывай на стол, – приказал оборотень, направляясь к себе.
Едва оказавшись в собственной комнате, он бросил платье Вербы на кровать и задумался. "И что со всем этим делать?" Быстро
подхватив бабскую тряпку, Змей вышел из комнаты. Навстречу ему попалась наложница Рона, Далия. В руках девушка несла корзину с
чистым бельем. И это правильно. Сами Черные постоянно работали, и содержать в своем замке бездельников не собирались.
– Где экономка? В подвалах? В своей конторке?
Видать взгляд только что вернувшегося Змея не предвещал ничего хорошего, и девица подавила свой вздох, спешно ответив:
– Господин, я видела её сегодня. Но мне показалось, она заболела.
–Где она? Давно видела? – услышанное не понравилось Черному и он ещё больше нахмурился. Заболела? Или решила что-то с
собой сотворить из глупой ревности? Если последнее, то он лично выкинет кошку из замка, так как самоубийц ни под каким соусом и
причиной–оправданием видеть не желал.
– Я видела, как ещё два часа назад, госпожа спускалась на кухню за горячим чаем и малиной, – проблеяла испуганная служанка, не
смея поднять своих глаз на злого Князя. – А где она сейчас, затрудняюсь сказать.
Надо же. Интересно, с сыном она тоже такая... испуганная. Или там все совершенно по–другому. Обычно с наложницами Рональда
Гарольд не разговаривал, а тут столько слов. К его экономке здесь обращались почтительно – "госпожа". Именно так. И не из-за места, которое она занимала, а просто по–другому не могли. Слишком отличалась Верба от всех местных женщин. Гарольд представил ее перед
собой. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – перед тобой не просто девка, в чем бы она не была одета – госпожа! Столько времени у
него служит, а он даже не подумал об этом... "Экономка – госпожа... Кто же ты на самом деле, зараза белая?!.."
– Ясно, – буркнул себе под нос оборотень и широкими шагами направился в комнату к Вербе, надеясь там её застать.
И по мере приближения к комнате экономки злость все возрастала. А ещё осознание, что он устал, но вынужден отвлекаться по
пустякам. Наверное, поэтому хотелось швырнуть платье в лицо женщине, чтобы не забывалась. Он так и сделал. А потом были слова, от
которых он едва не взорвался. И кто это сейчас над ним насмехается? Больная скрюченная кошка, от которой прет гордостью и презрением
за версту? И это она–то побежала за ним в непогоду?