Кивнул на прощанье Кречет другу и соратнику, с больно сжавшимся сердцем выкрикнул в ответ:
— Обещаю, покуда жив, позабочусь!!!
Не знает еще ратник, что вместе с племянником сгинет он в осажденном Пронске. А Елец будущим летом сравняет с землёй выходящая из-под Козельска Батыева рать, оставив на месте града лишь обугленное пепелище да изрубленные тела его жителей… И никто из близких их и даже просто знакомых не спасется… Но неведомо людям будущее.
И Слава Богу.
…Уходили по льду Вороножа пара сотен вырвавшихся из сечи гридей рязанских, да пронских, да муромских и коломенских, уходили вместе с князем Юрием. Теперь знали русичи реальную силу несметной Батыевой орды! Спешил Юрий Ингваревич в стольный град свой, надеясь хоть немного укрепить оставшийся малый гарнизон и городское ополчение уцелевшими сотнями лучших из лучших воев! Пусть хотя бы десятниками поставить их над крестьянами и ремесленниками — и то ведь польза большая! Сплотят, собственным примером за собой поведут, в сечи усилят… А там дай Бог, продержатся рязанцы до подхода большого войска Владимирского, князем Юрием Всеволодовичем обещанного!
Неведомо князю, что Рязань падет гораздо быстрее, чем на помощь осажденной столице княжества поспела бы помощь соседей. Нет, могучая, не менее двадцати тысяч воев Владимирская рать даст бой под Коломной, где и погибнет Кюльхан, сын Чингисхана! Погибнет и русское войско, целиком погибнет, уничтожив при том два тумена покоренных, да монголов покрошив будь здоров… Но к этому времени и Рязань, и Пронск обратятся уже в безлюдные, обугленные пустоши…
Князь Всеволод Пронский сумел вывести из боя еще полторы сотни гридей. Не видно уже ему муромского стяга, погребен он под множеством изрубленных тел монгольских хошучи и дружинников Юрия Давыдовича, сложил голову и сам князь… Далеко уже ускакал Юрий Ингваревич, спасая горстку ратников — и спасаясь сам… Уже вновь в тылу их построились в плотную линию гулямы-копейщики, уже бежали в леса, спасаясь, уцелевшие русы-пешцы! И кишат теперь оба берега врагами, стреляющими в его людей да насмерть вставших порубежников…
Недолго колебался князь Всеволод, как ему поступить. Доскакали свежие половцы нойона Кюльхана, сына Чингисхана до тонкой цепочки русских ратников. В последний раз успел выкрикнуть Микула яростный клич ельчан «Севе-е-е-ррр!», обрушив шестопер на голову очередного степняка! Подняли кипчаки на копья пронзенное тело воина-мученика, отдавшего живот свой за други своя… В последний раз затрубил над полем битвы рог русского князя — и устремились воины пронские в последнюю атаку навстречу врагу давнему! И еще раз взметнулась секира Всеволода Михайловича над головами куманов, разрубив одного половца до пояса! А второму отсекла руку с сабелькой, а третьему раздробила череп, прорубившись сквозь сталь шелома…. А после не стало уже и князя, не стало и дружины его.