А потому Коловрат не стал спешить давать команду на атаку, когда его рать, следуя конно или на лыжах неизвестными врагу охотничьими тропами, настигла, наконец, орду Батыя! Нет, боярин равномерно распределил свое воинство вдоль лесной опушки, рассчитывая атаковать на как можно более широком участке. И приказал ждать — ждать, пока враг, следуя по дороге, бывшей летом волоком, не углубиться в его засаду.
И вот теперь с недобрым прищуром смотрел Евпатий на медленно ползущий обоз с пороками. Он слышал о подобных устройствах и своими глазами видел широкие проломы в крепкой стене Рязани, оставленные крупными булыжниками и глыбами льда — а потому не сомневался, что город взяли именно с их помощью. Но вот уже и голова обоза поравнялась с его гридями-ближниками, замершими у вершины засады — а значит, настал час расплаты!
— Труби!!!
Поплыл над лесом гулкий рев боевого рога, встревожились ордынцы, заслышав его! Заметалась испуганно обслуга метательных машин, родом из далекой восточной страны, покоренной еще Чингисханом, всполошились сопровождающие обоз монголы! Думали, что оставили позади себя лишь пожарища и мертвецов, что истребили почитай, все живое — но видно в землях орусутов даже мертвецы встают, чтобы мстить!
— ОРУ-СУ-ТЫ!!!
Бросился отряд всадников навстречу гридям Коловрата, иные же татары поспешили наложить тетиву на луки, желая обстрелять стремительно приближающихся на лыжах пешцев рязанских. Полетели стремглав туаджи вперед, к тумену Батыя просить помощи у самого хана…
— БЕ-Е-Е-ЕЙ!!!
— Ха-а-а-ррра-а-а-а!!!
Крепкие, хорошо обученные монгольские всадники-хошучи, закованные в прочную броню-хуяги, склонили копья и ударили навстречу русским всадникам, не хуже европейский рыцарей. Но выдержали в большинстве своем их удары прочные червленые щиты, врезались в монгол широкие и тяжелые наконечники русских рогатин! Если не пробивая их панцири, то выбивая врагов из седел… Полетели под копыта лошадей раненые да убитые всадники с обеих сторон, схватились вои за мечи и булавы, за сабли — началась сеча лютая!
Коловрат отбросил в сторону обломок древка копья — опытный, искушенный воин, он сумел в последний миг направить его вниз, под кромку вражеского щита. И наконечник врезался в ламеллярный панцирь под углом, и узкое, граненое острие его рогатины все же пробило два ряда стальных пластин, застряв в них — отчего дерево просто не выдержало, лопнуло посередине… Перехватив же рукоять висящей на темляке булавы, Евпатий подскочил к очередному противнику с правого бока — и сокрушительный удар стального навершия буквально вмял сталь шлема в лопнувший череп!