Я сделал шаг навстречу к княжичу, протянув тому берестяную грамоту, написанную для него Евпатием (до того как-то не нашлось момента ее отдать). Последний, однако, продолжил стоять на месте, прожигая меня подозрительным, строгим взглядом, но тут вдруг гридницу огласил громкий и одновременно с тем мелодичный девичий возглас:
— Михаил, нам нужно ехать к отцу! Посмотри на них — порубежники правду говорят, такого не выдумаешь! Да и боярина Коловрата многие знают, не стали бы они о нем врать!
Последний правитель Пронска (в моей истории) с неудовольствием сделал шаг навстречу, взяв бересту в руки, при этом обернувшись к сестре и с раздражением заметив:
— Тебе, Ростислава, нечего лезть в разговоры ратные!
— Однако же именно она услышала меня! А вот вы к словам Кречета были глухи.
Да что я делаю! Тут не просто «язык мой — враг мой», тут пахнет серьезным наказанием — вон, дружинные уже за рукояти мечей взялись, а дядька мой и вовсе мертвенно побледнел! Да еще княжна Ростислава (м-м-м, а имя-то какое звучное…) не вовремя прыснула со смеху! Однако, когда Михаил Всеволодович вновь обратил на меня свои глаза, я разглядел в них искорки смеха:
— Тебе красота моей сестры видать весь разум затмила, ратник! В иное другое время за столь дерзостные речи можно было бы и языка лишиться!
Усмехнувшись впрочем, без всякой злобы, Михаил продолжил:
— Но за смелость тебя хвалю, за нее и прощаю… на первый раз. Про то же, что Батый-хан пришел с ордою сильною в наши земли, слышу я не впервые. Беглецы из Булгара, да и ищущие у нас спасения половцы — все кричат о «Великой Тьме». Князь Юрий Ингваревич также про то слышал, но все равно рать вывел к Вороножскому острогу… И отец мой, князь Пронский, отправился с ним, строго наказав мне беречь град и защищать его!
— Однако теперь вы знаете не о «Великой Тьме», а о настоящем числе татарской рати. И что, даже не попытаетесь отца упредить, да попробовать дружину рязанскую спасти от неминуемой гибели?
Княжич словно бы в раздумье качнул головой, после чего ответил просто:
— Попытаюсь. Как же иначе. Но послушает ли меня отец, да захочет ли говорить с князем Юрием Ингваревичем…
— Меня послушает.
Княжна произнесла эти слова с откровенным вызовом — а когда старший брат обернулся к ней, вскинула подбородок вверх, словно вступив с Михаилом Всеволодовичем в немое противоборство! Однако же прежде, чем последний огласил бы свое решение, наверняка бы послав на все стороны и строптивую сестрицу, и дерзкого ратника, я быстро проговорил:
— Я знаю, как подготовить город к осаде так, чтобы монголы не сразу взяли крепость.