– Боюсь, наше парное выступление не будет пользоваться успехом у публики, – честно сказал Ганс, своей прямолинейностью невзначай разбивая легкомысленную атмосферу, хотя в словах и звучало какое-то сочувствие, – и ты останешься без денег.
Ему-то деньги вроде и не особо были нужны, так что это не страшно, если люди не заплатят. Не став больше медлить и продолжать разговор, Ганс вдохнул прохладный ночной воздух, и в то же мгновение пустая улочка наполнилась мелодией. Та сначала была тихой, как и положено, а потом будто бы стала громче, обволакивая высокими перезвонами и какой-то сказочностью. Казалось, музыка была ненастоящей и в какой-то мере волшебной, как цветы, мелькавшие ранее в руках Чешира. Только вместо зачарованного внимания она приносила тупое оцепенение и сонливость, накатывающую, как волны, и сминающую волю людей.
С первых нот, сыгранных Гансом, Чешир почувствовал тревогу, которая перерастала в страх и могла стать паникой, той самой дикой животной паникой, какая охватывает кролика, сидящего перед удавом. И в то же время музыка притягивала, как притягивает мотылька смертельное пламя. Эта музыка была почти настоящей, потому Василий сначала услышал ее, почувствовав накатывающее оцепенение. В голове промелькнула мысль о заклятии, и звук исчез, оставив темные изгибающиеся полосы, тянувшиеся к каждому на этой улице. Некоторые из них изгибались подобно змеям, не найдя жертву. Взрослые, слыша призрачную музыку, чуть не бегом покидали место, где играл Ганс, а вот дети, чей дух был слишком доверчив, попадали под ее полное влияние.
Чешир не сразу заметил их, с пустыми глазами двигавшихся в сторону Ганса, но потом поднял глаза и, вздрогнув, увидел черную змею дыма, склонившуюся над ними. Едва ли происходящее могло задеть его, но он достал один из своих защитных амулетов, чтобы отогнать наваждение сначала от себя, а потом от детей. Очнувшиеся подростки, уже подошедшие к музыканту, не были, однако, напуганы. Один из них растерянно бросил на мостовую несколько монет, и оба удалились, немного пошатываясь. И в этот момент ошарашенный маг почувствовал обиду, смешанную со злостью, и даже не на Ганса, а на себя, за свою глупость, которую он не сделал бы, будь внимательнее. Чешир остановил игру, взявшись за флейту и силой опустив ее вниз. Теперь он видел, что контур Ганса – едва размытый, и Василий в какой-то момент даже удивился, что его рука не прошла сквозь флейту.
– Хватит! – проговорил он немного дрожащим и немного злым голосом.
Сущность такой силы могла бы его в бараний рог скрутить, но Василий слишком злился, чтобы дрожать за свою шкуру. Человек, которого он легкомысленно представил спутником в своем бесконечном путешествии, оказался монстром, вампиром, живущим за счет жизней детей. Сколько столетий Ганс уже бродил по мирам, скольких он погубил, чтобы стать почти настоящим? Зато загадка, почему на улицах этого городка почти не было детей, теперь была раскрыта. Василий смотрел в почти человеческие глаза потустороннего создания и понимал, что совершает еще одну глупость. Ему бы подобрать камешек с мостовой и забрать энергию у Ганса, всю, до последней капли, чтобы потом вернуть ее тем, кому вернуть еще было можно.