Он посмотрел вверх, покосился в стороны – над ним склонялись незнакомые, очень загорелые черноволосые адамы, и несколько пар любопытных глаз ощупывали его с макушки до пят. Кто-то настойчиво теребил за руку, другой пытался приподнять ему голову, напевно звуча у самого уха. Запыхавшись, подбежал очень маленький адам, плюхнулся рядом с Йохху, взрыв коленками песок, и протянул воду в какой-то неведомой скорлупе – ни вкуса, ни запаха, и хрустит в пальцах. Но вода была вполне похожа на обычную воду, а во рту так пересохло, что, приподнявшись на локте, Йохху жадно выпил все до капли и благодарно покивал.
Он заметил, что все прислушиваются к одному адаму с редкой бороденкой вроде мха, и ловя его взгляд, хотел спросить – кто они? И что произошло с ним самим, почему он лежит у края большой воды? Но тот лишь беззубо улыбнулся, прошепелявил непонятное, и все тоже заулыбались, помогли Йохху встать, и окружив, повели по берегу куда-то вглубь, к густым зарослям. Один адам шел перед ним совсем вплотную – закрыть что ли его старался? – и Йохху то наступал ему на пятки, то натыкался грудью на затылок – настолько он был выше всех остальных.
Но больше всего встревожило Йохху, что как ни оглядывался он по пути, как ни задирал голову, выворачивая шею, нигде наверху не находил второго глаза Всевидящего Который Повсюду. Да и этот единственный, от которого разлетались слепящие лучи, будто подменили – таким непривычным был свет. Куда же он попал?! На их берегу один глаз Всевидящего цветом напоминал плоды с дольками, которые так заманчиво пахнут. А другой был ни на что не похож, сплошное нестерпимое сияние – смотреть нельзя! И большая вода здесь тусклее, чем на их берегу. И все зачем-то говорят голосом. Шумят и горланят, как крылатницы над водой, даже голова заболела, а понять их невозможно… Где он оказался? Что же с ним случилось?
Наконец, пройдя сквозь густые заросли, странные спасители привели Йохху на широкую поляну, где они, по-видимому, жили. Тут везде стояли какие-то… даже непонятно, как это назвать? Сплетенные из толстых ветвей и жесткой травы, вроде перевернутых птичьих гнезд, только очень большие. В середине поляны на земле сидели евы и что-то толкли и терли на плоских камнях. Некоторые совсем безобразные, ссохшиеся и мрачно глядящие исподлобья – на их берегу таких не встретишь. Но другие ничуть не хуже, чем евы, которых он привык видеть – свежие, гладкие и веселые, они все чему-то смеялись в ладошку. Только на одну, с огромным животом, было неприятно смотреть. Зачем же она так объелась? Теперь вот еле ходит… Все евы были замотаны во что-то пестрое, мягкое на вид – неужели здесь такие листья? Волосы у них туго перекручены сзади, а на шее, на руках и ногах навешены и поблескивают… Йохху снова не знал, как это назвать.