– Потому что я ее не помню, сколько бы Эйзенхауэр не уверял меня в обратном.
– Роберт, ты доверяешь своему другу?
С ответом гений не спешил. Только задумчиво поглаживал кожу на бедре большим пальцем.
– Пока я лежал в больнице, от двух самых близких мне людей – матери и Эйзенхауэра – я слышал только то, что я был за рулем, когда машина врезалась в другую. Они ставили меня перед фактом. А я был в таком шоке, что не мог мыслить логично. Когда вышел из больницы, то пытался заглушить отвращение к себе проверенными способами – алкоголем и наркотиками. Чтобы вспомнить все то, что я только что тебе рассказал, мне потребовался не один год. Сначала я избавлялся от зависимостей, которые мешали жить, а после пытался отделить вымыслы от фактов.
Роберт взъерошил темно-соломенные волосы.
– Если ты в свои одиннадцать боролась с людьми из соцопеки, сбегала из детских домов и готова была воевать против всего мира, я в свои шестнадцать… Был абсолютно не приспособлен к жизни. Всего раз я захотел вырваться из домашних тисков и поступил в Академию, но вот что из этого вышло.
– Другого выхода нет. Частный детектив, которого я наняла, ничего не добился. Прошло двенадцать лет, а мне до сих пор неизвестна правда. Я хочу жить дальше. Хочу… чтобы между нами ничего не стояло.
Он криво усмехнулся. Кое-что между нами все-таки стояло. В буквальном смысле.
– Но почему таким радикальным способом, Денни? Я не пущу тебя в пасть ко льву.
– Отпустишь, – пробормотала я, продолжая изучать подушечками пальцев его грудь. – К тому же без напарника мне не справиться. Мне нужна твоя помощь, Роберт. Ты мне нужен.
Это звучало неожиданно даже для меня самой.
– В этом деле нужен, – быстро добавила я.
– Только в этом деле? – он приподнял мое лицо, заставляя смотреть в глаза. – А после того, как ты узнаешь правду, Денни Стоун? Что будет с нами?
– Наверное, я наконец-то смогу начать жить в свое удовольствие.
– А что насчет меня? Может быть, ты вычеркнешь меня из своей жизни из-за того, что я – часть твоего прошлого?
Я не знала ответа на этот вопрос. Если бы при знакомстве с Робертом мне сразу было известно о его причастности к трагедии, было бы проще. Но еще до того, как нам стало известно об общем прошлом, нас уже связывало нечто большее.
Этот мужчина дарил мне спокойствие и нежность, и в то же время олицетворял все самое худшее, что произошло в моей жизни. Противоречивые эмоции разрывали меня на части со вчерашней встречи на кладбище, а близость, настойчивость, прямолинейность и честность Роберта рушили преграды, которые я пыталась из последних сил возвести между нами.