− Да нет, нормально учился.
− Значит кто-то тебя там невзлюбил. – Она не спрашивала, она утверждала. Потом, когда я узнал Тоню ближе, я часто бесился на эту её черту: она всё всегда знала.
Мы молча шли до входа в парк, минут пять, а то и семь, банки давали на спину. Я подумал – может пригласить в гости, просто пригласить. Но, мучился я, будет выглядеть странно, обычно приглашают в кафешку, в кино – больше у нас в Мирошеве пригласить некуда. Но я не хотел с ней сидеть ни в каких едальнях. Я хотел чтобы мы сидели в нашей кухне. Я чувствовал, что мне с ней легко, она резковата, она быстро соображает. Тут я понял, что до сих пор сжимаю в кулаке купюру:
− Вот тебе деньги на маршрутку. Приезжай ко мне завтра.
Она стала отказываться от денег.
− Я тут недалеко живу, в десяти остановках от этой остановки, − и я рассказал, где живу. Потом поговорили, где живёт она. И тут наткнулись на ворота парка.
− До свидания, Антоний, − сказала она, опять покраснела.
Мы переходили вместе дорогу, остановка была чуть поодаль. Сейчас подъедет маршрутка и увезёт её.
Стояли на остановке люди, много людей, и мы с народом, но поодаль, никто особенно не обращал на нас внимания, и прекрасно.
− Я бы пригласил тебя в кино, в кафе, но честно такое состояние, выхожу из дома ночью. Не хочу никого видеть.
− Я приду в гости, − выпалила она, и посмотрела себе под ноги. Её голые пальцы выглядывали из босоножек, коротенькие толстенькие пальчики без всяких накрашенных ногтей. Один палец был измазан, видно, когда ехала, кто-то наступил ей на ногу или сама себе колесом сумки ногу переехала. − До завтра?
Я заметил. В самый ненужный момент приезжают не маршрутки, а автобус. Нормальный рейсовый автобус, где всем хватит места.
− До встречи Тоня!
− Ага! Спишемся! – она помахала рукой
Камень с совести пал, я покатил вдоль проспекта дальше и дальше от аллеи парка, мимо центра, к себе домой… Я понял, что значит встретить своего человека. Я знал, что такое встречается редко и я, как и всегда, абсолютный везунчик.
Глава седьмая. Дан в гостях
В гости ближе к ночи зашёл Данёк. Посидели, поговорили о школе. Мне не очень приятны эти разговоры. Но Дану неприятны разговоры о студенчестве, про армию он тоже особо не распространялся. «Обрадовал» как и раньше:
− Не пойму, почему тебя не призывают? Вот увидишь: этой осенью призовут.
Дан рассказывал о работе, если какую-то интересную «поломку», гаджет, утюг, миксер, планшет или телефон приносила девушка, Данёк знакомился, но замечал:
− Все какие-то коварные. Не верю я им, не доверяю.
Я был благодарен Дану за то, что он не спрашивал, люблю ли я тёлочек и прочее в том же духе. Как и все одинокие и неопытные я по-прежнему, как и в шестнадцать, ненавидел эти вопросы. Я не мог никому сказать, что я ненавижу глупых ограниченных баб. Я знал, что на это мне ответят: так найди себе умную. А где найти умную? У нас в универе было много умных, многие строили мне глазки, особенно в магистратуре, даже преподавательницы останавливали и подолгу беседовали в коридоре. Меня это только пугало. Я добросовестно учился, я не хотел отвлекаться на девушек. Тут ещё сыграл роль мой брат, он часто проводил со мной такие воспитательные беседы, что вся эта похоть расслабляет, что надо напрягать мозг, чтобы не заплесневеть в смысле памяти, а память, по его мнению, мне была просто необходима (я так и не понял, зачем, но на память не жаловался). Брат-гад рассказывал много разных историй из своей жизни. У него где-то рос маленький сын и ему приходилось выплачивать немаленькую сумму на его содержание. Его это очень удручало: та женщина абсолютно не его, но понятно с модельной внешностью.