− Да ну, − улыбалась Инна.
− Да, я тоже слышал, что помогает ранам, − поддержал я охранника и попрощался.
Я на крыльях вылетел из офиса. «Всюду жизнь!» – картина, хоть и не Репина.
Я сидел на скамейке во дворе, на добротной удивительные скамейки с вычурными ножками-виньетками. Чуть позже, какой-то чудик, грузчик или водила, он тоже получил трудовую – подсел ко мне, хотя пустых скамеек было навалом.
− Уволился, командир? – обратился он ко мне, − куришь?
Я отказался. И только сейчас я заметил, что сижу с трудовой в руках.
Мы поболтали о начальстве и маленькой зарплате. Наш главный офис был далеко не единственной организацией в здании. Я кивал собеседнику, а сам думал об Инне, я просто не мог отогнать разные мысли. Она старше меня, выглядит так… молодо. Она худенькая, ухоженная в стиле красоток Серебряного века. На корпоративе у неё серебрились тёмные волосы – я вспоминал именно о мерцающих волосах в своих потаённых мечтах. Она приезжала на тренинги, после которых взяли только меня. Я вспомнил, как тренер дал задание организовать игру, и я предложил, чтобы челики взялись за руки. А люди реально не знали что это такое, они стали хватать друг друга за предплечья, за плечи… Я молчал и злился на идиотов, с которыми я вынужден заниматься тупостью. Инна вмешалась и всё приветливо объяснила дуболомам. Её не раздражали такие люди, я ещё не привык к тёмности и тупости, я поражался, какие неразвитые люди − четырёх строчек презентации в стихах выучить не могли. Я очнулся от воспоминаний и удивился: мужик ковылял к решётке. Наверное, я его обидел. Я посмотрел, в каких кинотеатрах идут мультики, выбрал тот, что поближе, расслабленно сел в зале, но запах попкорна меня раздражал, дети в зале раздражали, особенно их активные бабушки. Насмотрелся на этих старух в салоне, так теперь здесь терпеть их комменты – они объясняли детям сюжет. Пришло сообщение: «В 18-15 у колоннады парка Горького». Гульнём, Инна! Я думал только о ней, все проблемы отошли на второй план. Инна! Инна будет со мной коротать вечер.
Вечер пасмурный, но тёплый. Дождь накрапывал, но тучи никак не могли разродиться. Колоннада Парка Горького прессовала сталинским ампиром. На расстоянии люди в арках казались не муравьями даже, а частицами – будто скриптор-властелин опустил перо в чернильницу, и неловкий микробрызг осел где-то между слов. Арки – слова, люди в них вспышки на время… Центральные арки – молодость, справа и слева – детство и старость. А дальше – бетонная ограда, разделяющая территории парка и МИСИСа – в общем, конец.