(Внизу стоял номер телефона.)
Владимир! В наш век мгновенных новостей любая новость может затеряться навсегда. Ничего неизвестно о гибели Баскервиля. Моё дело тоже замято. Сколько аварий по Москве, по областям! «Запомни: новостник – властитель дум. Что захочет, то и выведет в главную новость. Захотим – полный игнор», − наставлял Владимир.
***
Пепельница Дана до сих пор стояла на подоконнике, как цветок на Цветочной улице в фильме. Натыкаясь на всё, что можно, я «побежал» на кухню, но сжёг я конверт и упаковку, завоняла хлором, конверт превратился в мягкий комок. Письмо я сунул в карман. Я решил сходить к Дану и серьёзно поговорить, пригрозить, что пошлю письмо, куда надо, если он не ответит честно: что всё-таки произошло?! Я надел хамелеоны, я опирался на трость. Я решил притвориться почти слепым. Я шёл, постукивая палочкой по двору до подвала. Было сухо, я замечал листья, я смотрел, как ветер гоняет их сморщенные мумифицированные трупы по двору – на улице декабрь-месяц, а снега ни в одном глазу. У подвала меня встретил на коляске Дан, он курил под навесом. Я приближался к нему, как бы не видя. Он перепугался, испугался, но и смеялся надо мной. То есть он злорадствовал по-прежнему.
− О! Тоха!
Я сделал вид, что испуган окриком, остановился, но не стал его рассматривать вблизи. По идее, он должен понять, что я вижу.
− Мне телефон починить.
− А ты шутник. Оптимист, да? – Дан страшно захохотал. Нервно. − Лиза! – крикнул он.
Я знал, что Дан по-прежнему работает в своём подвале. И сейчас даже больше обыкновенного – много скопилось невыполненной работы за время, пока он, как и я, мотался по больницам.
Показалась Лиза – я узнал её.
− Покурил, Данилочка? Пойдём за прилавок. – Вроде и не видит меня. Скользкая особа, лгунья.
− Нет. Я тут погутарю со старым боевым другом, − голос Дана дрогнул.
− Нет! − Лиза протянула что-то Дану. Опираясь на костыли, Дан «пошёл» к двери – Лиза шла рядом и страховала. «Шёл» − это сильно сказано. Я вспомнил одну книгу. Там мальчик так же волочил свою ненужную ногу. Дан же волочил две ноги, «шёл» на руках. То есть на костылях. Ноги спокойно можно было отрезать, ампутировать – ничего бы не изменилось, Дан бы без них даже лучше справлялся. И зачем ему это пальто а-ля шинель Грушницкого? Оно же мешается… Я отвернулся, смотрел на людей, выходящих из наших подъездов – они с интересом пялились на меня, мама всем интересующимся сообщила, что у меня было сотрясение мозга. Вскоре Лиза появилась и стала помогать мне: она впереди – рука назад, я за ней – держусь за её руку. Всё это мне напомнило сказку «Буратино», когда герои спускаются через волшебную дверь в чудесную страну. Дан приказал Лизе уйти. Я стоял у лестницы, не подходил к витринам, почти чётко видел Дана – его прилавок освещён. Дан ухмылялся недобро. Ну так: остаться без ног и по-доброму смотреть на людей…