В общем, к чему это я тут вспомнила? Я была уверена, что вор-остолоп прозреет, как тот парень из лаборатории, включит всё-таки мозги и совесть. Он сейчас перезвонит, ждала я и надеялась. Но пребывала я в таких надеждах всего несколько минут. До меня, тупой, дошло, что перезвонить-то он не сможет даже если захочет, и ещё тот парень испугался начальства, а этому чего бояться? У него начальства нет. Он просто смеялся надо мной. Может, он ждёт, что я перезвоню, но я не стану больше унижаться, решила я. Жалко безумно телефон, но виновата сама. Ничего отольются гаду кошкины слёзки – только это и успокаивало…
Я позвонила в службу поддержки, авторизировалась с компьютера, и посмотрела последнюю геолокацию – теперь я знала, на какой улице сейчас находится айфон. Бабушка предположила, что злоумышленник вряд ли потащит телефон к себе домой, а если и потащит, то в городе дома многоэтажные, это по всем квартирам ходить. Я заблокировала телефон через службу поддержки, пусть подавится, пусть несёт теперь его на запчасти, хотя может он сам айтишник, ему начинка нужна была. Дальше я съездила в город и восстановила симку – деньги на симке были целы. Так я лишилась айфона перед началом нового учебного года, опять в школе будут издеваться над моим старым кирпичом.
На даче мне окончательно полегчало, отлегло от сердца. Бабушка не пилила, жалела меня. И снова наш постоянный клиент сделал в августе заказ. Я поэтому и вспомнила все обидные истории, всегда буду вспоминать. Сейчас, по прошествии трёх лет, я уже знала, что у него день рождения и что он «проставляется» на работе. Он говорил, что коллеги ждут-не дождутся бабушкиных закусок и вина, что вкуснее, чем в ресторане. Покупатель был болтлив, а в прошлые годы казался совсем неразговорчивым. Приходилось отвечать – он же наш постоянный клиент. Он стал спрашивать меня о школе, спросил меня, в какой я класс я перешла. И я рассказала, что школу закончила. Тогда он поинтересовался. Какие ЕГЭ я сдавала. А дальше спросил, куда я поступила.
− Никуда не поступила. – Мне почему-то стало так обидно, я чуть не плакала.
Он очень заинтересовался, почему-то моим непоступлением, стал вникать в нюансы и подробности, особенно его интересовало, куда именно я поступала, в какие универы. Я рассказала всё подробно, мы ещё полчаса стояли у входа в парк и я подробно всё объясняла – мало ли, может у него кто-то из детей собирается на дизайн.
Сентябрь я проковырялась на даче, собирая грибы и окучивая наши бесконечные грядки. Когда был один участок, я сходила с ума от этих земляных работ, а когда стало два и грядок стало в три раза больше, я перестала умирать на них. Грядки окупались, они приносили стабильный доход, особенно кусты смородины, из красной смородины получалось отличное рубиновое вино. Бабушка всё это время стояла у плиты. Впервые я наблюдала осень на даче, настоящую золотую, как у Пушкина. Осень смирила меня с невесёлой действительностью. К нам часто заходили бабушкины знакомые, иногда я разносила банки по заказчикам, и в город ещё два раза ездила с небольшими заказами. Я полюбила осенние прохладные вечера в хризантемах и сентябринках и космеях м ноготках. Старики, бабушкины знакомые, никуда не торопились, не матерились, рассказывали иногда интересно, но в основном про болезни. Я узнала много нового о болезнях, и о жителях посёлка – тоже популярные темы при разговоре. О том, что я не поступила, бабушка никому не сказала. Мы с ней врали, что я буду учиться на вечернем на дизайнера, чтобы слухи не пускать и чтобы не жалели и не выспрашивали, как это получилась, потому что система поступления для стариков непонятна вообще, даже мама моя не всё в ней понимала. А бабушка так вообще не догоняла. Когда я пролетела с поступлением, она сказала, что я же могу на вечерний подать заявление до середины сентября – наверное в её время было именно так.