Но вот Виктория обожгла его взглядом, и он увидел в нем столько боли, что не смог больше молчать. Этьен попытался объяснить что-то, хотя какая разница, умрет Виктория, зная правду, или же нет? Коул все равно проведет Ритуал.
Однако для Этьена разница была, но Король не дал ему шанса. Он перебил, насмешливо похвалил, раскрывая Виктории ту часть правды, о которой Этьен предпочел бы умолчать.
А потом Виктория заплакала. Ее слезы причиняли Этьену почти физическую боль, и, кажется именно в этот момент, он окончательно сорвался.
Вдруг и вина исчезла куда-то, и все сомнения – единственно важным стала Виктория и соленые капли влаги на ее щеках.
Он предатель, но он не может смотреть на это. Он обязан ее спасти!
Потому что он… любит ее? Неважно! Сейчас главное, чтобы она осталась жива.
И Этьен закричал. Сначала просто ее имя, а потом…
Вдруг он почувствовал магию и связь крови. Этьена готовили к этому, но все равно это стало неожиданным.
Он сказал, и вампиры его послушались. А Этьен, сам еще не понимая, что Виктория теперь свободна, что Коул больше не опасен, что девушка может остаться в Бруклине, кричал то, что было важнее всего.
И Виктория послушалась. Она обратилась в волка (безумие для Проклятого, делать это ночью) и что есть сил бросилась прочь, оставив Этьена с вампирами.
Отверженные, послушные власти крови, покорные воле нового Короля, ждали его приказа, но Этьену было совершенно не до них.
Разве предатель может быть Королем?
Разве нужен ему трон, если Виктория считает, что он бесчеловечен?
И Этьен сделал то, что было для него самым простым. Он не стал принимать ответственность правителя Отверженных, он, как и Виктория, просто убежал. Как можно дальше от вампиров и Коула, что теперь не мог бы ему возражать, пусть даже и очень бы захотел.
– Боже, Виктория, что случилось? – воскликнул Джозеф, едва большой, шоколадного цвета, волк с бежевой полосой вокруг шеи появился в условленном заранее месте.
Виктория бежала сюда не останавливаясь, лишь петляя, выбирая более безлюдные улицы, чтобы не пугать прохожих. Хотя без последнего все равно не обошлось. На Бруклин едва опустились сумерки, и жизнь в городе все еще кипела.
Люди спешили с работы, на работу, или на свидание, и проспекты, аллеи, переулки были запружены ими. Впрочем, крики ужаса не могли заставить Викторию сбавить скорость.
Она бежала не только от почти схвативших ее вампиров. Она убегала от собственной боли и от предательства Этьена, того, кому она так верила.
И пусть в итоге он отчего-то решил спасти ее, это не меняло того, что все его слова, от самого первого и до последнего, оказались ложью. И того, что он встречался с ней только ради собственной выгоды.