Ей наложили три шва. Без анестезии. Мари чувствовала всё — как жжется чистый спирт, как игла входит в кожу, с трудом и треском разрывая ткань, она почти слышала, как скрипит месталлическая нить, которой скрепляли разорванную кожу. Четко зафиксировав ногу в выпрямленном положении, девушку «обрадовали» — ходить ей так придется четыре недели. И после этого еще столько же разрабатывать ногу и учиться нормально ходить. А это значит — "прощай" нормальный выпускной, "до свидания" танцы.
Жизнь пирата Мари по вкусу не пришлась — не иметь возможности согнуть ногу было для нее сущим мучением. За партой сидеть было тоже не очень удобно. Да что там парта — девушка не могла надеть штаны без посторонней помощи!
Но куда хуже этого был процесс реабилитации. Когда Маше сняли швы, она начала учиться сгибать ногу. Давалось это с трудом — колено начинало болеть, стоило сделать малейшее резкое движение. Да и мышцы уже привыкли к определенному положению. Учиться пришлось гораздо дольше, чем прогнозировали врачи. Поступать Маша ездила с палочкой, возвращалась — уже чуть сдвигая ногу. На сантиметр, но это было уже хоть что-то.
В августе — когда пора было уезжать из Ярославля — Мари уже более-менее ходила, но при малейшем касании колена любой поверхности — даже легкого стука ладонью было достаточно — оно взрывалось болью, и нога автоматически выпрямлялась. И проходила эта боль только спустя несколько часов.
Полностью здоровой Маша почувствовала себя только к концу первого курса. Но тогда она уже и не думала о танцах, лишь утвердившись в мысли, что это было лишь её хобби. Мама так вообще категорически была против того, чтобы её дочь танцевала. Ей даже не нравилась мысль, что Маша работает с командой танцоров — вдруг с её ребенком что-то снова приключится.
А сама Мари банально боялась. Она по-прежнему любила танцевать — и ближе к пятому курсу снова начала так расслабляться. Но её нога больше не была настолько подвижной, и многие элементы были ей не под силу. А может, она и могла их исполнить, но мешал барьер, возведенный в голове. И основан он был именно на страхе. Маша боялась снова упасть, и пораниться. Кто знает, вдруг новая травма обернется куда более серьезными последствиями?
***
— В общем, вот таким было падение знаменитой Манеки, — подытожила Мари в конце своей истории, — На память о том дне у меня остался симпатичный шрам в форме полумесяца и легкая неприязнь к миру танцев. Поначалу я еще тосковала по всему этому — танцам, драйву, музыке. Но потом привыкла. И первое время с вами мне было неуютно, потому что каждый из вас был живым напоминанием той части жизни, которую я пыталась забыть.