Сдерживаюсь, гордо вздёрнув подбородок. Пусть и не надеется, что я расплачусь, что доставлю удовольствие. Не дождется моей покорности. Хочет марионетку? А зря, не стану подчиняться, буду сносить удары и оскорбления взамен молчанию, но ни одной эмоции больше не обозначу.
Горячим кольцом пальцы охватывают шею, усиливают хватку, добиваясь мольбы о пощаде до тех пор пока хриплый возглас пониженный до жалобного писка не вырывается из западни.
— Ты моя, моя навсегда и я не собираюсь тебя делить ни с кем, — шипит страшнее разозленной змеи, чуть ли не брызгая ядом. — Я уничтожу тебя, кукла, как только ты решишь сделать ноги. Выпотрошу и растопчу. Не играй со мной. Если хочешь чтобы я молчал, перестань общаться с Андреем.
— Как ты себе это представляешь? Ты же знаешь мы работаем вместе, — прокашлявшись держу ответ, мысленно приняв решение, что мне проще быть заложницей собственных тайн, чем правдивым человеком.
— Работайте, но если мне что-то не понравится, придётся раскрыть карты. Спокойной ночи! Поцелуешь?
— Спасибо, воздержусь.
Освободившись из мёртвой хватки Вадима, провожу чуть трясущейся рукой по саднившей коже. Наверняка завтра придётся затонировать следы пальцев на шее. Желание спать улетучивается, ложится в одну постель с человеком, от которого выворачивает на изнанку подобно пытке.
Решение принято, а вот объяснений для Андрея не найдено. Я заядлый реалист и это мне всегда по жизни мешает. Полагая, что везение и удача вещи крайне эфемерные, я никогда на них не акцентирую внимание, руководствуясь законами логики и личным опытом.
А он у меня богатый. И крайней печальный. Открыться Андрею — это равносильно самоубийству. Он не поймет и разрушит этим всю лирику, намёки на счастье, которое маячит на горизонте, но никогда не даётся мне в руки.
Тяжело вздохнув, следую мудрому совету и не изменяю ситуацию, а изменяю отношение к ней. Уйти от Вадима не выход, а значит пора прекращать утопически мечтать об Андрее, который не впустит в свою жизнь такую как я: лживую и изворотливую. На недоверии отношений не построить, а дружба куда более важней временных «перепихов». Мне необходимо просто откопать в подсознании радостные клочки совместного быта с Вадимом и склеить их в единую картину.
Усталость и безысходность выбивает из колеи, не позволяя как следует заниматься работой, а той как нельзя кстати с лихвой.
Тихо постучав и не дожидаясь ответа, прохожу в кабинет. Вечно избегать Андрея не получится. У меня заранее от жалости ноет сердце, отрепетированная речь вышибается из головы под прицелом испытывающего взгляда, а язык предательски приклеивается к нёбу, намертво… Под страхом пытки не смогу рассказать правды, но и объявить, что возвращаюсь к Вадиму, очень страшно.