– Ты привела меня сюда, – он вновь заговорил первым. – Я давал тебе возможность повернуть назад.
– Я не знала… Не думала…
– Скажи мне, – на сей раз прозвучало почти мягко.
– Этот проклятый венок, его не должно было там быть. Я могла никогда не прийти сюда, какой смысл оставлять его на могиле?
– Все еще ни х**а не просекаю.
– Он здесь, – твердо заявила я, вскинув на Глеба горящий отчаянием взгляд.
– Черт! Кто – он?
…
– Ангел.
Да, в пылу самолюбования он на полном серьезе называл себя Ангелом.
– Так, я звоню Эдику, – но на деле Глеб не сделал даже попытки достать телефон.
– Я расскажу.
– Тогда тебе лучше поторопиться.
– Он называл себя Ангелом Возмездия, – вздрогнула, когда с губ сами собой сорвались эти слова. – Считал себя всемогущим, все остальные должны были по первому требованию удовлетворять его потребности и желания. Чокнутый психопат искренне полагал, что мир вращается исключительно вокруг него.
– Это тот бивень, который держал тебя…
– Не только меня. Мне повезло больше, чем остальным. Когда я впервые очнулась в том страшном месте, то едва не сошла с ума… Это был кошмар наяву. Темно, сыро, каменные стены не пропускают внутрь проклятого мешка ни звука снаружи… – прикрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья. – Передо мной – железные прутья решетки, сквозь которые слабо просматривалась лестница, ведущая куда-то наверх и заканчивающаяся у чуть сдвинутой вбок крышки люка. В зазоре виден свет. Дневной свет, Глеб.
Хаос не сказал ни слова, когда я замолчала. По звукам, даже не открывая глаз, поняла, что он занял похожее положение – прислонился спиной к сиденью и обратился в слух.
– Когда я пришла в себя, запаниковала. Кричала, кажется, даже ревела, бешено цеплялась пальцами за прутья решетки, но, конечно, не смогла их даже немного согнуть. Я долго находилась в одиночестве, терзалась мыслями о погребенных заживо и прочих страшилках, которые так любят рассказывать дети… – против воли усмехнулась; странно, но звук собственного голоса в тишине автомобильного салона почти успокаивал. – Мне едва исполнилось шестнадцать, когда я попала туда.
– Но…
– В полицейских отчетах была другая цифра, – объяснила, безошибочно определив, в чем заминка. – Наверное, я не выглядела на свой возраст. Когда отец взял меня под опеку и выправил мне другие документы, я увидела, что мне сбросили почти три года.
– Значит, тебе сейчас действительно двадцать один?
– Глеб, я давно тебя не обманывала.
– Да, ты просто предпочитала молчать.
– Тебя это удивляет? В моем прошлом нет ничего, чем можно было бы гордиться. Я точно знаю, почему до сих пор жива, и это почти не вызывает у меня никаких мук совести. Если б я попыталась геройствовать, сделала хоть что-то, чтобы прекратить кошмар, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.