– Милая, ты мне сейчас выложишь все, – кажется, я не слышала этой интонации с того момента, как он грозил свернуть мне шею возле дачи Павла, где сам черт столкнул нас лицом к лицу. – Шутки кончились, и я больше не буду прыгать перед тобой на задних лапках, как дрессированный кретин. Выкладывай. Что за дерьмо с этой могилой?
– Я все объясню, клянусь тебе, – на сей раз голос меня подвел. – Только давай уберемся отсюда…
– Не сдвинусь с места, пока не начну хоть что-то просекать.
– Это моя могила. Он привел меня сюда и сказал, что…
– Теперь начинается новая жизнь, я помню. Он – это кто? Глюк?
– Ты считаешь меня чокнутой?
– Милая, я от тебя без ума, но у Павлуши наверняка были какие-то основания, чтобы с таким упорством добиваться для тебя отдельной палаты в дурке.
Я бросила на Глеба тревожный взгляд, попросту отказываясь верить своим ушам. Дело принимало иной оборот, все мои заготовки и самоувещевания стихийно летели к черту. Я все еще не могла прийти в себя, успокоиться после неожиданного удара в виде проклятого венка, и меньше всего хотела сейчас, чтобы Глеб вел себя, как… Как прежде, в самом начале нашего знакомства. Эти его угрозы, ледяной тон, горящие злостью глаза – все это было раньше, кажется, так давно, что уже и не вспомнить. Он не может вновь вести себя так со мной. Он говорил, что справится, а на деле все оказалось совершенно иначе. Первое серьезное испытание из череды тех, о которых я неоднократно его предупреждала, и Хаос сразу же срезался, нашел для себя самое удобное объяснение в том, что я ненормальная.
– Убирайся к дьяволу, – зло прошипела, резко хватаясь ладонью за дверную ручку. Нажала, но ничего не произошло; он успел заблокировать замки.
– Не так быстро, – холодно отчеканил Хаос.
– Выпусти меня.
– Может, еще предложишь оставить в покое?
– Предложу, – я развернулась к нему лицом. – На деле все оказывается куда проще. Ты ничем не лучше всех остальных. Такой же самоуверенный придурок, как и те, кто пытался упечь меня в психушку.
– Я еще не пытался.
– Открой дверь.
– Вера!
– Открой дверь.
Он схватил меня за плечо и с силой развернул к себе.
– Говори, – процедил гневно, глядя мне прямо в глаза. – Не доканывай меня, это всегда заканчивается плохо. Я уже на грани и с трудом держу себя в руках. Если бы кто другой вздумал выкинуть такой фокус…
Глеб замолчал, не договорив. Некоторое время мы просто смотрели друг другу в глаза, я – со злостью и обидой, он – с плохо скрываемой яростью. Казалось, он в самом деле едва сдерживается, чтобы не дать волю чувствам и не размазать меня по сиденью.