Как было бы здорово загнуться тут до наступления Нового года и тем самым разрушить все долгоиграющие планы Альберта. Клянусь, это привело бы его в ярость.
Скрежет.
Разомкнув слипшиеся веки, я неясным взглядом окинула потолок, приподнялась на локтях и посмотрела на пространство за пределами клетки, но там никого не было. Однако недавний звук повторился, и я вдруг с удивлением поняла, что он исходит от маленькой дверцы, прерывающей мою связь с оставшейся частью просторного мешка. Я замерла, чувствуя, как сердце совершает резкий кульбит к самому горлу – что это, очередная порция глюков, выданных утомившимся мозгом и застоявшимся воображением? Или…
Не додумав мысль до конца, я сильно закашлялась и, едва совладав с приступом, быстро приблизилась к дверце. Она была приоткрыта – нет, в самом деле! Перед глазами все плыло, реальность мерно покачивалась в унисон с маленькой дверцей, а я таращилась на все это, не делая ни единой попытки вмешаться в размеренный ход событий, пока вдруг не дернулась всем телом, точно от сильнейшего разряда тока. Схватилась за ручку, пнула дверцу от себя и… оказалась между клеткой и пространством за ее пределами. Я не верила своим глазам, но телу, ощущениям – вполне. Ведь я не почувствовала никаких преград, когда выскользнула из клетки и приблизилась к противоположной стене, туда, где должна быть лестница.
Выхода наверх не имелось – лестница оставалась за плотно прикрытой крышкой люка, Альберт предпочитал убирать ее за собой, быть может, не рискуя оставлять мне напоминание о том, как близко находится желанная, но недостижимая свобода?
Новый приступ кашля едва не согнул меня пополам. Страшно подумать, с какой немыслимой скоростью ухудшается мое состояние; кажется, еще несколько часов назад симптомы простуды только проявлялись. Но несколько часов здесь в моем понимании вполне могут приравниваться к целым дням, длинным и бесконечно долгим.
– Вернись… Услышь меня, Вера…
Неясные звуки и голоса, звучащие так, точно доносятся из самой преисподней. Между тем, поблизости никого нет, я могла поручиться за это собственной головой.
– Ты не плачешь. У тебя совсем нет слез.
Да… Процесс адаптации к нормальной жизни проходил намного болезненнее, чем ошеломляющее падение назад, в бездну ужаса и беспросветного мрака.
Это неправда, всё лишь иллюзии, меня штормит из-за ужасного самочувствия, и то, что я слышу этот голос, эти звуки, всего лишь побочный эффект от стихийно развивающейся в моем организме простуды.
Я лихорадочно огляделась вокруг, пытаясь придумать, как мне подняться наверх, но из подручного материала, которого здесь почти не было, вряд ли можно соорудить подобие лестницы.