Путь с войны (Касмалинский) - страница 41

– Флигелек – неплохо, – парировал Ветров. – А то мои женщины по ночам с ума сходят очень шумно. Руководство опергруппы не высыпается. От зависти в основном.

– Руководство группы с ума не сходит. Где вы учились, мы преподавали. А вот Борис может оскорбиться и вызвать на дуэль. А поскольку стреляет он плохо, то, не дожидаясь поединка, соперника прикончит ломом по красивой голове.

– Учту. Дачку, думаю, оформим. А со сторожем что?

– С японцем? Да пусть посидит у вас в казематах. С Японией у нас мир-дружба. Это Штаты с ними воюют.

– Это пока. Но наша страна может оказаться и на другой стороне. Ведь так уже было, правда?

– Ни кропаля не помню! – развел руками Загорский. – По-моему всегда было, как было, значит было, как надо.

Подбежал смущенный Сметана

– Поспешили, бывает, – оправдывался он. – Так ведь прятался! Ростислав Васильич! Японец – то шифровался. Вот я подумал.

– Садитесь за руль, Николай Прокопьевич. Поедем.

Загорский направился к машине, Сметана поспешил за ним.

– Ростислав Василич!.. Ростислав Василич, а вы как это японский знаете?


***

«Виллис», пропетляв по лесопарку, вышел на шоссе, Сметана здесь прибавил скорость.

– Где вы японский учили, Васильич?

– Мишку Япончика брал на одесском привозе. Я идиш тоже знаю немного.

– Япончик, – фыркнул Сметана. – Вы еще Леньку Пантелеева вспомните. Вы и не работали в те времена.

В те времена.

Загорский в те времена только пришел в уголовный розыск. Было это в Приморье времен «белого» правительства братьев Меркуловых. Друг Загорского-старшего литератор Василий Кириллович Иванов занимал тогда пост министра внутренних дел, пока не свихнулся на почве масонства, что свойственно, в общем-то, русским писателям. Отец, пристроив сына в розыск, ушел в отставку и, устав от политической свистопляски, настраивался на эмиграцию. Долго собирался, протянул, и к удаче Ростислава не уехал – скончался. То есть, жаль отца, но, учитывая последующие события, лучше так, чем Харбин.

– И потом Япончик не такой и совсем бандит был, – вздохнул Николай Прокопьевич. – Он даже за наших воевал, в Красной Армии под Якиром служил. Тот самый Якир, которого расстреляли, ну вы знаете. Крышу поднять бы, – сказал Сметана задумавшемуся Загорскому. – Я говорю, брезент расправить. Жара. Спекемся.

От дороги пологая насыпь спускалась в кювет, где топорщился чахлый кустарник. За кюветом шел не крутой подъем, ведущий к стройному ряду скрипучих деревьев.

Впереди Загорский увидел силуэт. По обочине шагал мальчуган с лукошком. На вид ему было не больше тринадцати, короткие штанишки подчеркивали юный возраст мальчика.