Молодой поэт-хохол со скобкой усов и бородки подхватил собрата:
– Наша поэзия не пробуждает в человеке его индивидуальности, аристократизма духа. Поэту страшно сказать: я. Только о народе священном. Это – от мировой тенденции нивелирования, усреднения личности, ненависти к аристократическому духу личности. Дух не имеет ничего общего с политикой, явлениям общественной жизни, а представляет собой альтернативу земным эмоциям в человеке.
Осанистый филолог из Института гуманитарных исследований с обильными волосами, разваленными по обе стороны головы, неспешно сформулировал суть эпохи:
– Необычный расцвет индивидуализма и неизбежное несчастье отдельного человека – вот мало разрешимое противоречие XX века!
Молчавший до сих пор кинорежиссер, посасывая незажженную трубку, вальяжно откинулся в кресле.
– Художник – врач общества. У нынешних пренебрежение к публике. Народ – в нравственной пропасти. Неужели вы и теперь «сами с собой»?
Я, выросший на окраине, где было только море и небо, как плохо знающий историю, был за самостоятельную личность, за самовыражение. Самовыражение – это стиль, а не преобладание разума. Вопль страдающей души, а не пресные споры о соборности и личности. В нем все богатство личности и отношений между людьми.
Как говорил кто-то, в стиле – ответ на все вопросы художника, окончательная победа разума. Это дело крестьянское – окультуренного огороженного цветения. Стиль – это когда за него дальше нельзя. Хочешь идти дальше – освой свой кусок целины. В «Мертвых душах» Гоголь стилем выразил победу над глупостью, и не нужен был второй том. Он погиб, так как пафос добра превзошел его стиль.
Почему так не эстетичны произведения на социальные темы политики, революции? Потому что на самом деле – там нет стиля, то есть раскрытия себя, а лишь натужный энтузиазм «приподнимания действительности».
Некий литератор робко глянул на сидящего на подоконнике:
– Андрей Вознесенский был прав в его ощущении необратимости убиения искусства социальным, идеологическим, классовым и другими заторами, нашим общим предательством. Прав в нужности духовного освобождения. Не дон Кихот, а Гамлет – сомнение и совесть! Вот, о Горации:
Я – последний поэт цивилизации.
Не нашей, римской, а цивилизации вообще.
В эпоху духовного кризиса цивилизации
культура – позорнейшая из вещей.
У раскрытого настежь окна знаменитый поэт шумно вдыхал воздух, ерзал, и внезапно расталкивая всех, выскочил вон.
Все переглянулись, чувствуя какую-то неловкость. Кто-то сказал, что у него астма. И все оживились снова.
____
После небольшого перерыва собрание оказалось в уменьшенном составе. Все кучно сдвинулись ближе к переднему столу.