– А человек куда денется? – выкрикнул Коля Кутьков. – Протестую!
– Не мы меняемся, а пластика, язык, знаки времени, – глянул на него женоподобный поэт. – Они – переменные нашего космоса. Постоянные – заповеди добра и реакции сердечной мышцы на адреналин.
Меня всегда поражали поэты, мои сверстники, как они умеют грандиозно обобщать, а я еще булькаю между разрозненными фактами и событиями. И было завидно, и прислушивался к себе: нет, завидую восхищаясь.
Вдруг поднялся гневный молодой художник с волнистыми волосами до плеч, «под Моцарта», пишущий в своих картинах огромные глаза настрадавшегося веками русского народа, набросился на них:
– Новые предлагают самовыражаться! Льют из ведра краску на полотно! Бенуа говорил, что русское искусство – это ответ русской души на таинства мира и гармонии, божественного замысла мира. Как можно отчуждаться от красоты мира, от бега облаков, шума леса, от травы в поле? Вместо – предлагают набор квадратов и треугольников – знаков уличного движения. Сезанн разделил мир, где песчинки одинаковой нет, на куб, конус, шар, как Маркс – на буржуа и пролетария. Марксова идея разделения! Борьба духа и тупой материи! Тенденция уничтожения цивилизации! Сама идея антибожественная. Бесы всегда существуют, как зло и добро. Демон возомнил и разбился. Идея самовыражения смертна, ибо не видно пределов нравственности
На художника навалились. Художник-диссидент с впалыми щеками и густой бородой до груди, участник известной «бульдозерной выставки», удивлялся:
– У вас по-старинному: враг – это дьявол, бес. А противоположное – Бог. Не умеем врага превращать в друга.
– Вертикальные линии напряженнее горизонтальных! А диагональ – это равновесие, соответствующее зеленому свету.
– Изображение должно быть – самим мазком, самим кружевом красок, – прорывом из канона!
– Не потеряете человека? – кричал молодой художник.
– Кандинский искал первоэлементы воздействия – в пятне, цвете, а Клее – в линии. Они потеряли?
Приверженцы старого искусства не сдавались.
Крупный телом и юркий литературный критик из правления Союза писателей вторил молодому художнику:
– Не интеллектуалы сообщают свой уровень массе, а масса навязывает свой уровень и стиль. «Шу» (кит.) – уважение, сама способность, до опыта, доброжелательного внимания – у нас утеряна. Насмешка, ехидство, ирония, разрушающие «шу», создают впечатление более высокой точки зрения. Это иллюзия, у них за душой – пусто. Насмешка – уменьшительное стекло ума, говорил немецкий ученый и моралист Лихтенберг.
Кинокритик, женщина с грустными глазами со смиренным видом вздыхала о гибели интеллигенции чеховского типа, жившей простодушной и прелестной духовностью, не замечая своей нищеты, – в театрах, библиотеках, дружеском общении.