– Как можно лишать священные дубы «полноценной пищи», а если они завянут?
– Когда начнут вянуть, тогда и будем думать о жертвах, тем более что кровь жертвенных свиней также как и пепел от их сожжения не хуже удобряет почву, чем человеческие.
– Иноземка ты не понимаешь, что эти жертвоприношения рождает в людях страх перед наказанием за преступление и воспитывают послушных, терпеливых тружеников.
– Не понимаю, как жуткое зрелище сжигаемого заживо пусть даже преступника может служить целям воспитания трудолюбия в человеке. Разве они сами по себе не трудятся ради куска хлеба и выживания, для чего их еще надо запугивать?
– Это делается в назидание, чтобы они не забывали о потребностях богов.
–Скорее о ваших потребностях. Предлагаю, вместо человеческих жертвоприношений использовать ритуал кровопускания у тех же преступников и разбойников с оставлением им жизни в обмен на их согласие выполнять тяжелую работу.
Начался настоящий гвалт. Верховный жрец предложил голосование, и собрание проголосовало за сохранение обряда человеческих жертвоприношений, но не ежегодное, а раз в пять лет. Это уже было большой победой.
В ежедневных трудах и заботах время бежало быстро. Мы с Сахмой сдружились настолько, что иногда летними днями отправлялись за лечебными травами, захватив с собой еды и эля. На этих своеобразных пикниках мы с ней обсуждали последние события и сплетни без постороннего вмешательства. На последней из таких бесед она мне открыто говорила о том, что мой муж все больше становится похожим на дряхлого старика, а мой сын вырастает в красивого юношу, которого она была бы не прочь впоследствии увидеть своим зятем. На что я отвечала, что ее красавице, дочери, на мой взгляд, больше нравиться старший сын Сабау. Она с неудовольствием подтвердила это и, посмотрев на меня с опаской, рассказала историю, которая меня напугала. У этого алчного и злобного, как она сказала, Сабау есть невероятные способности. Он может вылечить любую болезнь, но к нему обращаются только те, кто совсем отчаялся, потому что Сабау брался лечить только за два бычка, три поросенка и пять овец. Но главная проблема была в том, что болящий должен был привести с собой пленного раба или осужденного преступника. Лечение Сабау заключалось в том, что он забирал болезнь у просителя и передавал ее рабу или преступнику. Это еще можно было понять, так как каждый год друиды сжигали какого-нибудь злосчастного мужчину, реже женщину в качестве жертвы богам бури, грома и леса. Но Сабау не гнушался использовать детей-сирот, живущих в приюте жрецов, для лечения богатых просителей, у которых не было никого на замену. Такое уже бывало раньше и, недавно опять повторилось, Сабау перенес на маленького мальчика болезнь одного из старейшин племени земледельцев. С тех пор мальчик превратился в свою тень, ему, как сказала Сахма, оставалось жить не больше недели. Я попросила показать мне этого мальчика. Ребенок действительно выглядел как живой мертвец, он неподвижно лежал на кровати и молча смотрел на меня огромными, печальными глазами. Не знаю, как, но я направила всю свою энергию на тело мальчика, и через некоторое время он зашевелился и сказал, что голоден. Воспитательница приюта побежала за едой, а я вышла наружу и увидела, что на кустарнике и деревьях рядом с приютом облетели все листья, а их высохшие ветки и стволы можно использовать только как дрова для костра.