Улыбаясь, я бегу по комнате, чтобы спрятать пузырек, но дверь распахивается.
«Мерде».
Мое сердце замирает, и ноги следом. Я быстро убираю пузырек в карман фартука, а потом поворачиваюсь и обмахиваю лицо, чтобы отвлечь внимание от бугорка в кармане.
— Подопри дверь. Тут жарко, как в аду, — драматично говорю я.
Грис кивает, проходит в дверь. Я так рада видеть его вместо сестры, Фернанда или Лесажа, что громко смеюсь.
— Хорошо, что ты здесь. Уже хочется начать.
Он почесывает спутанные ото сна волосы и разглядывает бардак на столе.
— Похоже, ты уже в процессе. С каких пор ты встаешь до рассвета?
— Я не могла уснуть, так что решила начать.
Он хмурится из-за бардака на столе, касается лепестков барвинка и нюхает ступку, где я растолкла амбру.
— Начала делать что? Не Яд Змеи. И что это? — он тянется к красной книжке отца, но я убираю ее со стола и запихиваю в корсет.
— Ничего.
— Мира? — Грис щурится.
Я бросаюсь к столу, хватаю стебелек колокольчиков из сосуда и подношу лиловые цветки к его носу.
— Ты помнишь, как мой отец учил нас использовать колокольчики?
Подозрение и боль мелькают на его лице, и он отодвигает стебелек.
— Я знаю, мятеж длился дольше, чем ожидалось, но не говори, что ты сочувствуешь Вандому и его аристократам. Что ты не помогаешь им тайно.
— Как бы я помогла им? От Яда Змеи нет противоядия.
Он смотрит на мой корсет, на гримуар в нем.
— Они заслуживают этого. Ты знаешь, что они сделали со мной.
Я опускаю взгляд на стол и играю с кусочком бечевки. Я никогда не забуду день, когда матушка привела Гриса домой — он был на два года старше меня, но такой худой и напуганный, что выглядел младше моих шести лет. Было видно каждое ребро под его тонкой грязной кожей, а на руках и ногах были синяки. Он не разговаривал ни с кем из нас несколько месяцев, но мама рассказала мне, что случилось. Его хозяин, шевалье де Лотарингия, избил его и бросил умирать после того, как его отец, лакей, был повешен за кражу золотой пуговицы с жилета. Пуговицу позже нашли в спальне кавалера.
Мать была спасительницей Гриса. Теневое Общество стало его новой семьей.
Грис злобно натягивает фартук через голову и бормочет о безжалостных, хладнокровных придворных, завязывая шнурки.
— Я им не помогаю. Клянусь, — говорю я, радуясь, что могу сказать правду. Но чувство вины шевелится в моей груди, как червяк в гнилом яблоке, потому что часть меня хочет им помочь. Несмотря на то, что дворяне плохо обошлись с Грисом, несмотря на то, что они смотрят на нас свысока, мне было жаль всех, кто встретит свой конец из-за Яда Змеи.