Я убираю волосы Анны с ее липких щек и поправляю ее платье, чтобы скрыть жутко-зеленые синяки на ее плечах.
— Мы скоро пойдем домой, милая, — вру я. — Закрывай глаза и отдыхай.
Мари вытирает лоб Франсуазы кусочком сатина, который она оторвала от своего платья, но ее лихорадка такая сильная, что мокрая ткань высыхает на ее коже.
— Что нам делать, Йоссе? — шепчет Мари.
«Не знаю», — я хочу плакать. Я не знаю, как быть опорой, сильным. Никто меня никогда не замечал, никто не полагался на меня. Призрак деревянной ложки Ризенды бьет меня по костяшкам. Ее хриплый голос близко, словно она сидит в луже со мной.
«Хватит скулить и рыдать. Ты знаешь, что делать. Я тебя учила».
— Оторви больше компрессов, — я указываю на платье Мари. — Остуди их на камнях и меняй каждые пару минут, — это вряд ли поможет. Ничто не поможет. Но попробовать стоит. За две недели девочки из круглощеких ангелочков стали худыми оболочками. Я боюсь представить, что с ними будет, если мы продержим их тут еще две недели.
Сточные трубы не были решением проблемы, но почти невозможно найти другое убежище, когда тебя считают мертвым — и нельзя попадаться на глаза, если не хочешь стать мертвым.
Но я не сдался.
Как только девочки засыпают, скуля, я надеваю треуголку, которую украл с прилавка на рынке, и крадусь по комнате. Людовик хмурится, когда я прохожу. Он не давал мне покоя в первые несколько дней, спорил, что должен был пойти со мной наверх. Но я посмотрел на его роскошную одежду, узнаваемые волосы и лицо с длинным прямым носом. Он выругался и остался в убежище.
Впервые то, что я — бастард без имени, оказалось выгодным для меня.
Слишком опасно выходить из решетки, в которую мы вошли — посреди шумной улицы Монмартр — и ночь за ночью я скал в вонючих туннелях, пока не нашел люк, ведущий в кондитерскую мадам Бисет. Она — хитрая женщина, согласилась не выдавать нас налетчикам в масках в обмен на пару жемчужин и сапфиров, которые я с радостью оторвал от камзола Людовика.
Прошлую неделю я ходил по рынку Лез Аль, воровал морковь, помидоры и капусту, слушал разговоры, так и узнал, что нападение на дворец было устроено ворожеей Ла Вуазен и ее Теневым Обществом. Ведьма изображала гадалку, ей помогали алхимики и магии, как Лесаж. Они захватили Лувр и убивают придворных и офицеров полиции, чтобы удержать хватку на Париже.
Я не знаю, как их остановить, но, к счастью, это не мой долг. Людовик может разбираться, как вернуть трон. Мне нужно было доставить Анну и Франсуазу в безопасность и к лекарю.
Кончики пальцев скользят по стенам туннеля, я бегу по проходам. Два раза направо, четыре налево, снова направо. Тьма такая густая, ощутимая — плотная и царапающая, как шерстяное одеяло, пропитанное крысиной мочой. Я задерживаю дыхание, пока не достигаю железных ступенек под кондитерской, где запах выпеченного хлеба немного борется со зловонием. После четырехкратного постукивания по люку над головой я подпрыгиваю от нетерпения, ожидая появления румяного лица мадам Бисет. У нее три подбородка и запах дрожжей, но, открывая люк каждую ночь, она выглядит красивее небесных ангелов, ее рыхлые щеки сияют в лунном свете.