Возмущение пылает на моих щеках, и я провожу ладонью по волосам. Я хочу кричать. Или что-то ударить. Почему я назвал их имена? Еще одна серьезная ошибка. Чем больше я нервничаю и бормочу, тем больше девушка улыбается. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю носом. Спокойно.
— Я научился не вести переговоры с твоим видом, — я указываю на смятое послание ее матери. — Ла Вуазен тебя не хочет, значит, ты бесполезна.
Я разворачиваюсь, поднимаю шляпу с пола и опускаю на голову. Ручейки грязной воды текут по моему лицу и пропитывают мое пальто. Фантастика. Вдобавок ко всему, у меня будет сырая бессонная ночь.
— Я не бесполезна, — отрывистый голос девушки преследует меня по туннелю. — Я им нужна. Твоим сестрам.
— Нам от тебя ничего не нужно, — парирую я.
Мы оба знаем, что это ложь.
— Мы найдем лечение в другом месте, — говорю я.
— Нет. Не найдете.
— Да. Найдем, — рявкаю я на девушку. Мирабель. Но я не собираюсь называть ее по имени. Нет, если Дегре собирается убить ее утром. Это все равно, что назвать курицу, которую вы собираетесь зарезать на ужин. — Девочки сильные. Они смогут добраться до Савойи.
Она медленно качает головой.
— Обычный врач не может им помочь, и они никогда не доберутся туда. Никто из вас.
— Откуда тебе знать?
— Блокада вокруг Парижа защищена магией. Никто не входит и не покидает город без согласия моей матери.
— Магия? — кричу я, возвращаясь туда, где она лежит.
Она кивает.
— За этим стоит Лесаж, так что все прочно. И опасно.
— Ты лжешь, — торопливо говорю я. — Ты скажешь что угодно, чтобы спасти свою шкуру.
— Как думаешь, почему королевская армия еще не штурмовала город и захватила его?
Я стону и сжимаю кулаки, желая кого-нибудь задушить — в основном себя.
— Ты — сын короля, — продолжает она шелковистым и гипнотическим голосом. — Ты можешь делать то, что считаешь нужным. Освободи меня, и я помогу твоим сестрам.
— Я внебрачный сын короля. Я — никто.
Она закатывает глаза.
— У тебя много влияния. И ты дурак, если позволишь этому упрямому капитану полиции указывать тебе, что делать.
— Этот упрямый капитан полиции — мой лучший друг.
— Жаль, что это твой лучший друг. Твои сестры заслуживают жизни, и я тоже. По крайней мере, ты мне должен. Выбрось своего ужасного друга из головы и найди способ.
Выхода нет. Неужели она этого не видит? Мы все обречены.
Я поворачиваюсь и бреду по мутным лужам, выкрикивая ругань, которая гналась за мной по туннелю.
* * *
— Хлеб черствый, — ворчит Людовик, как только я вхожу в нашу комнату. Он ковыряет корку и бросает ее в лужу, где она мгновенно тонет в серой грязи.