Двери расплываются мимо, разветвляясь на камеры содержания и камеры пыток, и какофония несогласованной музыки следует за нами по извилистым коридорам: звон железных наручников, крики охранников и вопли боли заключенных. Меня охватывает дрожь, и последние несколько шагов я практически пробегаю к знакомой серой двери.
Я приседаю и проверяю щель, чтобы убедиться, что комната пуста — даже Грис не должен работать в такой ранний час — и врываюсь в лабораторию. Ноги несут меня прямо к доске, и я провожу пальцами по дереву, касаясь каждой бутылки, склянки и ложки. Ожидая, что они встретят меня, как старых друзей. Но все кажется холодным и незнакомым. Теплый, едкий воздух нападает на меня, как букет ужасных воспоминаний: пенящиеся губы Людовика XIV, создание Яда Змеи для матери, рука Лесажа, истекающая кровью по всей поверхности.
Это место — жестокая издевка над моей садовой лабораторией. Оскорбление Теневого Общества.
Я ненавижу это.
— Очаровательно, — говорит Йоссе, рассматривая полки. Он наклоняется, чтобы осмотреть аханор, распахивает дверь печи, а потом закрывает.
Я хлопаю его по тыльной стороне ладони.
— Ничего не трогай. Стой там и наблюдай.
Он ворчит, но направляется к двери. Я достаю из шкафа несколько пустых ранцев и приступаю к работе, стремясь убраться их этого места. Я зачерпываю пригоршни свежей зелени и убираю банки сушеной в мешки, а затем беру ступки, пестики и пузырьки. Все, что мне нужно, чтобы возобновить исцеление. Будет очевидно, что лаборатория разграблена, но я должен собрать как можно больше.
Очки Гриса зовут меня из-за гвоздя у очага, и я провожу пальцем по кожаному ремешку, больше всего на свете желая его помощи. Но я оставляю очки в покое. Лучше, если он не вовлечен в это безумие. Было бы эгоистично просить его пойти на такой риск. И я не уверена, что он будет на моей стороне. Я могу быть его лучшим другом, но мама его спасительница. Не говоря уже о том, что я работаю с королевской особой — пусть он и внебрачный, но и другим я тоже помогала.
Через несколько минут меня ждут три набитые сумки у двери, и я балансирую на табурете, тянусь за еще одной веточкой можжевельника, когда Йоссе ругается и ныряет за скопление котлов в углу.
Только такое предупреждение я получаю.
Через секунду дверь распахивается, и Грис входит в лабораторию, как будто мое желание вызвало его. Он сразу же замечает меня на табурете, и мешок очанки в его руках падает на пол.
— Знаешь, что происходит с горничными, которые воруют у Общества?
Его голос гремит по полкам, как грохот пушки, и я стою, парализованная, впервые видя его таким, каким видели другие. Не как моего умного и доброго лучшего друга, но кого-то, кого следует опасаться; он высокий, как дом, и толстый, как бык, с мускулистыми руками и широкой вздымающейся грудью. Его руки сжимают мое запястье, но прежде чем он успевает сбросить меня с табурета, я сбрасываю чепец и кричу: