Над переулком,
Осенью прожженным.
А в воздухе – такая напряженность,
Что ей сродни – призывны клик трубы.
Снег пошел без команды: «Мотор!»,
Без хлопушек и чьей-нибудь воли.
Десять дублей. Он вышел из роли
И покорно улегся на двор.
В снегопад у окна постоять,
Два цветка бутафорских сжимая…
Осветители переживали:
Надо осень по фильму снимать.
Ты явишься прямо с мороза
С портфелем в озябшей руке,
Как самая дивная проза
На самой нескучной строке.
Я прыгну, как кошка, с дивана,
Смеясь от таких пустяков,
Что вновь – продолженье романа,
И больше не будет стихов!
Какую яркую приманку
Судьба подкинула опять,
Чтоб подразнить, как обезьянку,
И за решетку приз убрать.
А мне – стоять с рукой пустою,
Того не в силах укусить,
Кто с идиотской простотою
Игрушку дергает за нить.
Твердила мама: «Жизнь жестока!».
Я тайно думала: «Вранье!»
И убегала, как с урока,
От смысла здравого ее.
Какие глупости! Жестоким
Никто не может быть со мной!
Я молода, я нравлюсь стольким,
Я замуж выйду той весной…
Лет десять бешено промчалось –
Зима, весна, и вновь зима…
Но если что-то и осталось
Смешным – то это я сама.
Сковородки, кастрюли, тряпки –
Как ведьмовские причиндалы.
Космы сизые нашей бабки –
Словно дым над косынкой алой.
Приговаривает, ворожит,
Проклиная нашу беспечность,
И скучает, что день не прожит –
Будет вечер, длинный, как вечность.
Ведь пока эти руки в тесте
И глаза от дыма слезятся,
Будет время стоять на месте,
Будем мы детьми оставаться.
Я с веером печально танцевала,
Как бабочка с оторванным крылом.
Мои друзья привычно и устало,
Острили, оставаясь за столом,
Передавали вежливо солонки
И пели, в такт стаканами звеня…
Мое крыло из крашеной соломки
Мотало вдоль по комнате меня.
Я билась о зашторенные окна,
Над вазами срывая лепестки,
И танец, исковерканный, как окрик,
Свой странный ритм выстукивал в виски.
Ты до конца его длинноты выждал
И лишь тогда себе позволил встать,
Когда решил, что я сумею выжить,
Хоть неизвестно, буду ли летать.
Я исчезаю без следа:
Июль и голубое платье.
Тебе останется проклятье
Запомнить это навсегда.
И видеть сотни раз во сне,
Как я бегу среди прохожих,
Как, обнимая непохожих.
Ты хочешь вырваться ко мне.
Каменный дом. Городская больница.
Голубоватые женские лица.
Солнце слепит сквозь двойное стекло,
Значит, мы живы: на свете светло.
Слышно уже, как за медные кольца
Дергает март за окном колокольца,
Видно, как этот негромкий трезвон
Голову кружит семейству ворон.
За медсестрой, очень юной и строгой,
Запах микстуры вплывает с порога,
Но посильнее, чем йод и эфир,