- Риты нет, я же вам сказал.
Мужик, грохоча заляпанными краской башмаками, оставляющими грязные следы, заглянул на кухню, а потом застыл перед лежащим неподвижно отцом "Это???"
-Мой отец. Ему Рита уколы делает, обихаживает его. Но сейчас ее здесь нет.
-Извини, парень, извини. Извини, извини, - мужик, стараясь идти на цыпочках, двинулся к двери, - Ты-то не причем. А ей - голову оторву.
Витя захлопнул за ним дверь. Немножко трясло. Неприятно. Взял тряпку, вытер пол. Подошел к отцу и неожиданно для себя погладил его по лицу. Покраснел. Ушел, наконец, на кухню. Читать не хотелось. К ребятам тоже. Телевизор он почти не включал. Вспомнилась почему-то Анька из палатки. Девчонка. Почему-то прикосновение к лицу отца вызвало острое желание погладить по лицу эту Аньку. Попробовать, какая она. Витька решительно оделся и выглянул во двор. Темнело. В палатке горел свет.
-Ты шоколадку предлагала? Хочу, - сказал он выглянувшей Аньке. Она засмеялась и протянула ему "Марс". Витька же беря у нее из рук шоколад, погладил ее ладонь, а потом неожиданно для нее провел рукой по лицу. Она отпрыгнула.
-Дурак! Придурочный что ли?
Но Витьки и след простыл. "Не-ет, не-ет, не хочу, не люблю. Не надо, - орало что-то в нем. Лицо было неровное, намазанное чем-то. Витька понюхал пальцы. Пахло какой-то косметикой: "Фу...". К 9 часам вечера, когда присмиревшая после бурного объяснения с Валеркой, ее пьяным ухажером, Рита занесла куртку и сделала отцу последний укол, отдала кастрюли с едой назавтра (стряпала Витьке и отцу Ритина мать - пенсионерка), Витька был вымотан, едва держался на ногах.
- Ты бледный. Не заболел? - Рита потрогала лоб. Ее рука была нежной, теплой, надежной, - Да вроде холодный. Что ты? Не болит ничего?
- Нет.
- По маме, видать, скучаешь, Витечка. Ты же еще ребенок. Где ж это видано...
Рита постелила Витьке, воткнула на всякий случай градусник.
- Сейчас малины все же дам. Погода-то снежная, сырая. Как бы не грипп. Отцу твоему это гибель.
Витька спал в эту ночь тревожно. За окном вдруг потеплело, дул влажный ветер, и обваливался пластами снег. Какие-то чудовища полубабочки - полугусеницы налетали - наползали, били крыльями, распускался гигантский сиреневый цветок, и лепестки его превращались в гигантские чайные блюдца. Мамин любимый чайный сервиз. Разбилась только крышка от сахарницы. "Мамин сервиз" - "мамин каприз" - рифмовал во сне. Утро началось с телефонного звонка: женский голос спрашивал отца. Это было впервые: ни разу за то время, что он прожил в их доме ему никто не звонил. Не зная, что ответить, Витька, как и вчера, беспомощно оглянулся на отца и опять вроде бы понял его.