В первую секунду ему показалось, что палата охвачена огнем. Потом зрение прояснилось, и он увидел красную мерцающую сеть. Будто сплетенная гигантским пауком, она тянулась от стены до стены, провисая перевернутым куполом и соприкасаясь с одной из пустующих коек. Нити слабо пульсировали, источая красное жгучее марево, и Эфил понял, что вот оно, это место, где все началось. Его глаза заволокло красным агонизирующим светом, а потом он резко провалился в черную плотную массу, как будто упал в затянутое нефтяной пленкой озеро. Прохлада окружила его, успокаивая вопящую кожу, охлаждая раскаленную голову…
В следующий момент его рвануло вверх, в нестерпимую боль, в комнату, где, свисая сверху, его опутывала красная сеть, впивалась острыми нитями в его бедра, живот и правую руку.
Как только к нему вернулся контроль над собственным телом, Эфил развернулся, с мучительным усилием зажал три кнопки сирены, предотвращая срабатывание, и бросился бежать.
Корчась от боли, он вывалился на лестницу, со стоном вытащил из сжатых в спазме пальцев сирену и начал стаскивать перчатку. Показалась рука, красная, будто с нее сняли кожу.
– Эфил, это ты? – услышал он голос снизу, и затем Томуш прогрохотал вверх по лестнице.
– Двадцать первая палата, – произнес Эфил сквозь стиснутые от боли зубы. – Там… нечто совершенно ужасное. Это следует проверить… Нам следует искать пациента с ожогами.
– Что с рукой? – Томуш быстро глянул и зарылся в своем рюкзаке. – Будут пузыри. Давай я обработаю мазью. Она холодит и немного обезболивает. Не повезло. Лучше бы я решил подняться. На первом разве что мертвяки, ну да что нам с них.
Выдавив на обожженную кожу приятно прохладную мазь, Томуш обмотал руку Эфила бинтом.
– Что с ними случилось? С теми, внизу? – спросил Эфил.
– На скелетах заметных повреждений нет. Сложно сказать, что могло их прикончить, спустя столько-то лет.
– Как там Деметриус? Он один…
Как по заказу, рация выдала:
– Уснуть со скуки можно. Все какие-то склады… Хочу жрать, жрааать.
– Не беспокойся за него, – раздраженно дернул головой Томуш. – Дуракам обычно везет.
Первый этаж действительно производил впечатление самой обычной заброшки, не считая пары скелетов в одной из комнат. Больную руку Эфил, баюкая, прижал к груди. Сирену он убрал в карман. Учитывая, что все документы остались на своих местах, разве что покрылись одеялом пыли, выяснить, кто занимал палату под номером 21, не составило труда. Агнуш Этта, восемь лет. В регистратуре они порылись среди слипшихся и почерневших от плесени медицинских карт, но его карты не было на месте.