Старушка несколько раз вздохнула, посмотрела в крохотное окно, чтобы убедиться, что Сирт ушел, и села на пенек у печки.
– Давно это было. После этого жизнь прошла. Я его за это не виню. Чтобы я там делала у себя на родине? Жизнь у рыбачки не сладкая. Провоняла бы рыбой до самых костей. А то, что он моих братьев убил… Ну, так иначе бы они убили его. Да и рыбаки не живут долго. Зато Ильм меня любил, оберегал, подарками баловал.
– Ну а почему же вы сейчас вместе не живете?
– Когда мы сюда приехали, в деревню, за это гиблое болото, в нем что-то порвалось. К той вине, которую он и так передо мной испытывал, добавилось то, что дочь нашу не сберег… Он тогда будто сам умер. Если бы не ты, может быть и руки на себя наложил бы… От тебя не отходил, нянчился целыми днями. Ну а ты выросла и здесь жить не захотела. Убежала в город. Замуж там вышла. Дед тогда совсем раскис. Целыми днями сидел и на реку смотрел. Тебя ждал. А потом научился хмельную брагу делать… В общем, ничто нас больше вместе не держало. И я ушла…
Рассказывая это, бабушка ни на секунду не останавливалась. Что-то пересыпала из одного мешочка в другой. Что-то смешивала, что-то доставала, нюхала и убирала обратно. Потом вышла ну улицу и быстро вернулась с большой рыбой в руках. Завернула ее в большие зеленые листья и засунула в печь.
– До меня здесь другая бабка жила. Старая ведьма. Она и меня научила кое-чему. Потом пропала. А я осталась. Кто-то должен здесь присматривать за болотом и за теми, кто здесь живет, – она села на скамейку, устало положив сухие руки на колени. – Этого красавца ты там, в городе, нашла?
– Да. Хочу его уговорить остаться здесь.
– Не боишься, что он станет как дед? У мужа твоего на лбу написано, что ему нужно каждый день подвиг совершать. С его гордыней трудно ему будет жить в деревне.
– И что, бабушка, ничего нельзя сделать?
– Да попробовать-то можно. Есть у меня травки хорошие. Но боюсь, от тоски с ума может сойти. Как мой дед. Тот себе простить не может, что меня выкрал и дочь не уберег, а этот себе не простит, что людей в вашем Городе не спас. Так и будут пить вдвоем целыми днями. Тебе это надо? Нет ничего хуже этого.
Выгнанный из избушки Сирт поднялся на гору. Он немного побродил по лесу и опять поднялся на холм. Охотиться ему не хотелось, да и было уже поздно, начинало темнеть. Он подошел к упавшему и засохшему дереву, с пятнами рыжего мха на стволе и сел на него, удобно прислонившись спиной к толстой ветке.
Почти все небо надо озером было нежно-розовым. Внизу было видно заросшую травой и кустами крышу старушкиного дома. Из печки шел пахнущий жареной рыбой дымок, который почти сразу опускался обратно на землю и, смешиваясь с туманом, стелился над болотом густой пеленой.