Москва встретила их снегом, а Гимлин – детской одеждой. Он влетел в вагон, как только сошли самые нетерпеливые пассажиры. Белла вздохнула с облегчением и стала переодевать детей, на которых уже натянула сорок одёжек, а на лёгкую куртку Ромы даже надела свою ветровку, которая на нём выглядела длинным плащом. Наблюдая за этим, Гимлин очень недобро покосился на тёщу в мехах, купленных, кстати, в Минске. Впрочем, он любезно предложил подвезти её до дома. А Беллу пригласил в гости. Она решительно отказалась, но он продолжал настаивать. Умолял буквально о двух днях для адаптации детей. Она согласилась после того, как дети заревели, но отчасти и из-за отвратительной погоды. Искать жильё и работу в этой промозглости не хотелось.
Лев Михайлович на романтического героя не тянул. Роста он был ниже среднего, упитанности выше среднего, и всё это при кривых коротких ногах. Невозможно было представить, как он смотрелся рядом со стройной красавицей Людмилой. Прямо Черномор! Белла подумала, как щедра природа к его сыну, который взял от внешности отца самое привлекательное – глаза, а остальное – от красавицы-матери.
До дома они добирались часа полтора. Дети почти сразу задремали, а Гимлин принялся расспрашивать Беллу о лечении, которое они получали. В этом разговоре он показал себя заботливым отцом, прекрасно знающим всё о здоровье детей. Удивило только, что он спросил о почках падчерицы.
– В её карте ничего подобного не было!
– Ну, как же, – возразил он. – А ночной энурез?
– Я с детьми больше двух месяцев, – пожала плечами она. – Ни с кем из них ни разу подобного не было. Сон у обоих крепкий, пушками не разбудишь.
Лев Михайлович недоумённо взглянул на неё.
Дома их первой встретила его мать Мария Давыдовна и заявила с порога сыну, что уволила няню. Судя по печальному вздоху сына, увольнение было ожидаемым.
Семейству Гимлиных этот большой дом был тесен. В нём проживали кроме Марии Давыдовны и Льва Михайловича, не считая Люды и Ромы, ещё пятеро детей. Двое сыновей от первого брака и шестимесячный младенец, по поводу которого Белла постеснялась спросить, но на следующий день приходящая кухарка просветила, что его хозяин со своей секретаршей прижил, из-за чего, собственно, Людмила и смылась. А секретарша, явившаяся сюда с целью закрепиться на местности, оценила обстановку, сунула в руки несостоявшейся свекрови своего сына и скрылась в тумане. Ещё двое детей, девочка-подросток и девятилетний мальчик, остались Льву Михайловичу от погибшего в автомобильной катастрофе вместе с женой брата.