Проезжая тропа закончилась вместе с лесом, дальше кони двинулись по камням предгорий, а телегам позади нас пришлось помогать вручную, чтобы не опрокинулись. Резкий уклон со стороны горы совмещался с неровностями вдоль и поперек. Глазам открылась цель путешествия: примерно в километре к востоку среди нагроможденья скал и каменных торосов нас ожидало с полдюжины войников в цветах разных вотчин, из которых знакомой была только зелено-оранжевая гамма Дарьи. Приближаясь, я старался прятаться за спинами Томы, Юлиана и обогнавшего меня папринция: Дарьин войник оказался старым знакомым, это был Никандр, неудавшийся невестор Карины, пусть земля ей будет пухом (любопытно, можно ли так говорить, зная о местном способе погребения?). На меня Никандр обратил внимания не больше, чем на хвост лошади, которая тянула телегу. Вместе со всеми он глядел на царственно восседавшую на коне Тому, окруженную челядью, как экипаж танка броней. Первым заговорил неизвестный войник, оставленный за командира, ткань под его доспехами была желтой и красной.
– Пантелеймон Есенин, – представился он. – Судя по флагу и сопровождению, мы имеем честь видеть саму царисситу?
Войники вежливо поклонились, не поднимая вертикально, как положено при встрече-приветствии, и не опуская к земле направленных куда-то в камни копий. В сосредоточенно бегающих глазах читалось напряжение. Это подсказало мне, что бойня, разбросавшая ошметки стаи по окрестностям, еще не закончилась.
– Приветствую доблестных воинов, – с царским апломбом громко проговорила Тома. – Стаю уничтожили здесь?
Могла бы не спрашивать: на камнях виднелись останки наших с Томой и Юлианом бывших «соплеменников». Некоторые тела даже узнавались.
Пантелеймон опустил лицо.
– Просим прощения, цариссита, мы, когда отправляли гонца, знали не все. Там, – его рука в тяжелом наруче ткнула в углубление в скалах, похожее на маленькую пещеру, – засел один человолк.
– Живой?! – Тома отшатнулась.
Прошлое не желало нас отпускать.
Неловкость и страх сквозили в старательно состроенной героической гримасе Пантелеймона: за неправильную информацию отвечать приходилось лично ему, как командиру.
– Запутался в наброшенной сети, но живым не дается. Мы с ночи окружили, хотели забить, но решили дождаться решения хозяйки земли. Вдруг посмотреть возжелаете? Чудо-то невиданное, только из сказаний да из древних песен про них известно, а живьем почти никто, кроме деревенских бедолаг из предгорий, не видал. Я взял на себя смелость приказать соорудить вот это.
Все посмотрели, куда он показывает. Несколько крестьян тащили из леса наспех сколоченную клетку – словно паланкин, с ручками для ношения. Не получив приказа, они не отважились ставить ее на первую из подъехавших телег, и клетка опустилась на землю рядом, а крестьяне не слишком синхронно совершили полуприсед почтения владелице вотчины.