Только один-единственный раз Прокоп Лядовский (к тому времени он уже стал заметным лицом даже в районе, а уж что касается мокловодовцев, то они почти все слушали его как оракула), так вот, один-единственный раз, говорю я тебе, проявил Прокоп к Соне не то симпатию, не то жалость… Даже в лице изменился — больше я никогда его таким не видела, ни до этого случая, ни после. Не побледнел и не покраснел, а покрылся бурым румянцем — ну вот как эта подгоревшая ржаная буханка…
Соня к нам уже не ходила, о ней никто и не вспоминал, на праздники ее не звали, а сама она прийти не решалась или, может, «классовый гонор» не позволял (поповна!).
И вот слышим мы однажды вечером (а на дворе тихо, луна светит), слышим жуткий крик в поповском саду — большой такой яблоневый сад… Потом опять — крик, стон. Прокоп и Васило опрометью бросились туда, я за ними. Еще издали вижу: на земле под деревом борются двое, а третий (я сразу узнала Йосипа Машталира, по рукам узнала — длинные, ниже колен висят) стоит в сторонке. Ну и что тут дурного? Наверное, парни борются (в тот год пошла мода бороться. Прокоп учил. И Васило Дымский). Так нет же, не парни это боролись. На земле лежала в разорванной одежде… женщина. Волосы растрепаны, платок далеко валяется… Плачет, молит… Прокоп как налетит, ухватил одного за штаны и понес в церковь. Я к женщине — помочь подняться, успокоить, вижу — Соня!.. Доверилась она мне, пошли мы из сада. Я на ней одежду одергиваю, поправляю… А Йосип бросился наутек — только пыль столбом…
Поднес Прокоп насильника прямо головой к лампе. Оказался это Лесько, заготовитель из Городища. Скот скупал. А позднее у Машталира брал шкуры всякие, ракушки, кур брал, солдатские рубахи и башмаки, что с парохода… Прокоп вынес Леська из церкви и давай тыкать мордой в сухую дерезу. Потом как швырнет — сразу тот за забором очутился… Вот тогда-то, один-единственный раз, и видела я, как Прокоп за Соню (поймите меня правильно) открыто вступился. А произошло это вскоре после того, как Лесько с Йосипом украли деньги у Санька Машталира. Закопал их Санько в загородке под яслями. Сегодня, например, вечером закопал, а на рассвете хотел перепрятать по-надежнее — видать, не давали они ему покоя… Отодвинул, — говорит, — ясли (это Санько Лыштве рассказывал), разгреб сухие листья, а на том месте только сонные ужи клубком. «Йосип!» — ударило ему в голову. «Лесько-о!» — заскрипел зубами… Но в сельсовет не заявил. И Прокопу не признался. Свалил кражу на моего Васила… Будто он выследил и взял… на заем (как раз шла подписка, а Васило — уполномоченный)…