В хате, по обыкновению, прибрано, опрятно. Пол устлан хорошо выстоянным сеном-тонконогом, причем устлан буграми — тогда сено не так слеживается и не скоро подпревает снизу. На стенах набиты жердочки. На них сушат промокшую одежду, вешают ружья или легкие рыболовные снасти — переметы со спаренными крючками, блесны, — чтобы потом, усевшись в так называемой кухне около углубления в земле, похожего на большую луженую миску, погреться у огня, от которого по хате распространяется приятный запах, вскипятить кружку воды, сварить рыбину, а иногда целую крякву, если, конечно, она есть, испечь в жаркой золе картофелину — нет ничего вкуснее печеной картошки со свежим огурчиком или просто с солью.
Христя, привстав на цыпочки, заглянула со двора в окно и от неожиданности присела: на полу лежал под рядном человек; с головы его упала и откатилась шапка-ушанка. Рядом с ним — ничем не укрытый, свернувшийся калачиком мальчик лет десяти-одиннадцати в кроличьей шапке, босой, в полусуконном пальтишке. Отшатнувшись, Христя пулей полетела к толстым деревьям, которые с перепугу показались ей людьми, и, не глядя под ноги, юркнула в переплетения хмеля и лозы, затем по какой-то тропинке поспешила дальше, пока не оказалась над водой. Это место было как будто знакомо: всего месяца три назад посуляне копали здесь оборонительный противотанковый ров, пулеметные гнезда, извилистые траншеи. Рушили днепровские берега, потом укрепляли их срубленными тут же деревьями. На пологом необвалившемся берегу лежали двое годовалых телят и жалобно смотрели вверх, на Христю. Тот, что поменьше, вяло отозвался и сразу попытался встать, но не смог. Это была темно-коричневая телочка; попробовав встать, она только хуже себе сделала, потому что съехала еще ниже, где было совсем мокро, так что задние ноги ее касались воды.
За спиной раздался хруст — так хрустят ревматическими пальцами. Христя оглянулась. Нигде ни души. Но на обрывистом берегу, среди редких деревьев, где Днепр круто поворачивает налево, она увидела дым. Дрова, видно, были сырые, плохо разгорались, поэтому дым шел клубами, словно вырываясь из сырой непродуваемой кучи опавших листьев. С реки подул ветер, дым отнесло в сторону, и Христя увидела сидящего на корточках человека. Он неторопливо орудовал палкой — похоже, отгребал пепел снизу от костра; впрочем, костром это еще нельзя было назвать, просто что-то тлеющее: так, если кто видел, бывает в первые часы, когда выжигают древесный уголь простейшим способом либо подобным же образом гонят деготь. Доносился запах жженого пня или березовых корней; он был очень едкий, так что слезились глаза, першило в горле. Христя почувствовала его еще на поляне. Если б не этот запах, она, скорее всего, не один час била бы ноги. И то сказать: как без долгих блужданий по этому громадному острову смогла бы она выйти прямо на лагерь Федора Баглая, а в том, что он находится здесь, Христя нисколько не сомневалась, увидев на берегу телят.