“Верны ли догадки мои? Возможно. Когда распутываешь грязное дело, обычно выходит, что испачканы все причастные.”
“Что наши старейшины? Схватили Ареля и Дареля? Еще доказать надо их вину. Беспокоит меня исчезновение девицы. Уж не звено ли это в той же цепи? Стара я, скромны мои силы, а ехать на Эфраимову гору неизбежно, иначе до истины не добраться.”
10
Ранним утром следующего дня неутомимая Мири-Милка отправилась на Эфраимову гору на знакомой ей мягкого хода колеснице, правил которой вчерашний кучер, погоняя все тех же расторопных и смирных лошадок.
Вот и жилище левита. Он не удивился визиту Мири-Милки. Доводилось им прежде встречаться – шапочное знакомство. Ни слова не говоря, Цадок провел гостью в горницу, усадил на лавку, принес кувшин с водой и кружку. Сам сел напротив, поник головой, горько вздохнул, утер рукавом набежавшую слезу, первым нарушил траурное молчание.
– Какое горе! Нет больше возлюбленной моей! Господь дал Дину в подмогу мне, она была словно плоть и кость моя! Бок о бок с нею думал пройти свой путь земной. Разрушили наше счастье злодеи гнусные…
– Сердце мое истекает кровью слушать горький плач твой, Цадок. Когда Дина умерла?
– Утром я открыл дверь дома и увидел ее бездыханную, лежащую на пороге…
– Менахем сказал, что слышал и видел, как ты вступил с ней в разговор.
– Ах, если бы! Не стоит доверять изношенным чувствам старика. Обман ушей и глаз.
– Пожалуй, есть тут обман. Отчего, Цадок, ты самочинно вывел Дину на поругание?
– О, Мири-Милка! – воскликнул Цадок, и новые слезы выступли из очей его, – я угрызаюсь, боюсь, сомнение в правоте сего поступка тяжким проклятием проследует со мною до могилы. Я жаждал убавить от преступлений народа моего. Негодяи замыслили мужеложство, худшее из зол, Богом караемых… А женской чести поругание – грех искупимый… Но я потерял Дину, звезду мою путеводную…
– Муки сомнений невыносимы, когда искренни. Тело мертвой Дины ты привез домой вечером, а расчленил его на части следующей ночью, не так ли?
– Доставив мертвую под свой кров, я не мог сопротивляться гнету скорби. Сутки я утолял горе вином. В следующую ночь я сделал то, что тебе известно.
– Зачем ты сотворил это, Цадок?
– Душа Дины отлетела, но плоть ее призвана послужить святой цели – справедливому суровому суду, дабы навек искоренилось зло из сердца народа иудейского.
– Ты возвышен и благороден, Цадок! Кто помогал тебе развозить части тела?
– Соседкий мальчик-рассыльный.
– А не покажешь ли ты мне, где проживает известная тебе Мерав?
– Вон там ее дом! Однако, мудрая Мири-Милка, чем может помочь Мерав? Люди, небось, наговорили тебе всяких небылиц!