“А что, если подбить Шимшона на побег? О, как все не просто! Сила чудесная, небом ему навязанная, камнем висит на шее его, тянет на дно пустейших дел. Покуда гнездится в нем это несчастье – нет надёжи, что не вернется в сердце его соблазн елейной славы. Да еще треклятый ангел сбивает доброго человека с панталыку. Шимшон должен сам решиться свергнуть иго, я лишь подтолкну”.
“А братьям-то какой резон встревать? Семейную честь от пятен моего распутства отмыть хотят, или старейшина настропалил? Скорее, и то и другое. А ведь без их награды не обойтись мне! В Египет не добраться задарма, и дешево не проживешь там! Правда, предложили мало, но я свое возьму!”
“Положим, приму их план – тут Шимшона первым делом заточат в тюрьму. Стало быть, охранник должен быть заранее подкуплен, а колесница для побега – ждать наготове”.
“Что может удержать его расстаться со своею силой и бежать со мной из Ханаана? Страх непривычной беззащитности? Геройства жажда, что вдруг пробудится в решительный момент? Или, всего ужасней, меня в измене заподозрит?”
“До конца спокойной быть я не могу – ведь силу потерявши, Шимшон попадет во вражьи лапы! Да, я иду по острию ножа, но не могу иначе. Дыханием горячим согревают душу мне три веры: в себя, в него и в любовь! Я буду молить богов помочь нашим любящим сердцам!”
“Пока не открою ему, что вступила с родичами в сговор. Пусть мысль об опасности не охлаждает решимость. Зато похвастаюсь, что у меня довольно серебра в дорогу и для безбедного житья в Египте. Я знаю, каким теплом вернее растопить мужскую душу”.
“Я освобожу его немедленно, как только за ним замкнется дверь темницы – лишь бы подкупленный охранник оказался честным малым! По пути в Египет расскажу ему всю правду. Он поймет и простит благонамеренный обман. Боги в помощь нам!”
Длила послала за братьями. Не пропустив их дальше порога, сообщила, что приняла их план, но плату надлежит удвоить. Через неделю пусть придут бойцы с мешками серебра. Засаду она спрячет в саду за домом.
***
– Отчего ты печальна, любовь моя? – спросил Шимшон, – есть новости худые от твоей родни?
– Нет, милый, – с великой грустью в голосе промолвила Длила и утерла набежавшую слезу, – дело в нас с тобой.
– Говори, не томи!
– Ты любил блудницу Кушит…
– Это давнее, забытое…
– А если проснется бесовщина? Мне не пережить измены!
– Я люблю и буду любить только тебя, Длила!
– Все нутро мое трепещет, вдруг потянет тебя к девке той… Я умру от горя, и смерть моя расчистит тебе путь к свободе! – воскликнула Длила, и званые слезы заблестели на глазах, и взбушевалось воображение, и раздались рыдания в голос.