***
Братья поведали сестре, мол, старейшина задумал перетянуть Шимшона на сторону филистимлян, обещано ему благ немерено, если отречется от старого и примет новое. Они пожаловались ей, будто арестант притворно не понимает обращенных к нему речей. Довольно дури – пусть сменит маску! Поэтому они просят ее навестить назира и склонить к разумному. И родители должны пособить плану старейшины – ведь хотят же они, чтоб чадо их осталось в живых!
Горе не погасило огонек хитроумия Длилы. Она задумала уговорить возлюбленного согласиться для начала с филистимским головой, а потом они убегут в Египет. Сходство второго плана с провалившимся первым не озадачило ее. Воодушевленная надеждой, она решилась на встречу с Шимшоном.
– Милый, поверь, я не виновна! – с порога воскликнула Длила, как только вошла в келью Шимшона, – я тоже жертва!
– Только не плачь! – сказал арестант, – мне не в чем тебя винить! Я рад видеть тебя живой.
– Правда? О, как я счастлива! Конечно, я жива! О себе скажи два слова.
– Мне хорошо. Хотя, порой, грызет тоска. Какая причина привела тебя ко мне? Ведь тяжело восставать из мрака, и солнце слепит глаза.
– Горе швырнуло меня во тьму. Но ты не держишь зла, и свет мне в радость. Я кое-что задумала. Есть план – спасти тебя, меня и любовь!
– Не надо спасения! Оставим все, как есть. Мне хорошо здесь, а ты, Нимара, ворочайся к себе в могилу!
– Что ты сказал?
– Вернись, Нимара, в царство мертвых. Бог даст, и скоро встретимся.
– Боже мой! Как страшно!
Она наспех поцеловала Шимшона в лоб и стремглав выбежала из кельи. “Теперь ваша очередь!” – бросила она дожидавшимся старикам, удерживаясь всеми силами от слез.
– Сынок! – вскричала Флалита, обняла Шимшона, зарыдала.
– Сын… – произнес Маноах и замолчал, скрывая чувства.
– Мать, отец! – тихо проговорил Шимшон, обнимая родителей.
– Ты здоров? Сыт? – спросила Флалита.
– Да, все хорошо.
– Здесь были косы, – всплакнула мать, погладив сына по стриженой голове.
– Что думаешь о предложении старейшины? – солидно проговорил Маноах.
– Соглашайся, сынок! – выпалила Флалита.
– И план Длилы прими, а мы потом приедем к вам! – шепнул Маноах.
– Опять план? Один уж провалился. Кушит – она красавица, но придумывать не мастерица, – ответил Шимшон.
– Какая Кушит? О ком ты вспомнил? – вскричал Маноах.
– Голова болит, мне трудно говорить и думать, отец…
Шимшон сел на лавку, отвернулся от родителей, уронил голову на грудь, обхватил ее обеими руками. Флалита побледнела. Поцеловала сына в темя. “Оставим его одного. Лучше нам уйти сейчас…” – сказал Маноах и, взявшись за руки, старики покинули тюремную келью.